Теперь уже Молодой, но не Великий Орфей решил играть на большой арфе для дедушки: дедушка засыпал под чарующие звуки Музыки и просыпался под те же прекрасные звуки, ибо Молодой Орфей играл для любимого дедушки всю ночь.

Так шли дни, недели, месяцы. И однажды дед сказал внуку:

— Сынок, что это со мной происходит?

Молодой Орфей взглянул на дедушку и удивился: на лице дедушки исчезли морщинки, а в белой как снег бороде появились густые черные волосы.

— Дед, ты молодеешь! — воскликнул Молодой Орфей, и оба были изумлены происшедшим.

Опять шли дни, недели, месяцы: Молодой Орфей, не переставая, каждую ночь, дарил дедушке Музыку.

Так прошел год.

А в тот день, когда Молодому Орфею исполнился 21 год, дедушка, как обычно, проснулся под звуки арфы. Он поднялся и как бы случайно взглянул в осколок зеркала, который хранился в хижине.

Дедушка долго искал себя там — деда своего внука. Внук в это время был погружен в свою Музыку. Струны его арфы испускали звуки, подобные которым давно не знал человеческий род.

Из зеркала на дедушку смотрел смуглый, красивый, жизнерадостный, с густой черной шевелюрой и бородой молодой человек. Дедушку же своего внука он в зеркале не обнаружил.

— Кто он? Кто я? — произнес он с удивлением и благоговением.

— Что, дед, ты уже проснулся? — прервал свою Музыку Молодой Орфей.

— Нет у тебя больше деда, нет у меня больше внука! — ответил ему дед дрожащим от радости и счастья голосом. — Мы с тобой братья! И сотворило это чудо твоя Музыка…

Дедушка, а теперь уже брат-дедушка, закрыл глаза и из глубины своей памяти извлек еще одну легенду о Великом Орфее:

— Говорят, играл он на арфе не пальцами, а сердцем; не сердцем, а любовью…

«Не это ли тайна Великого Орфея?» — подумал Молодой Орфей, который только что превратился для своего дедушки в брата-внука; а брат-дедушка, взглянув на первые лучи восходящего Солнца, осветившие скромную хижину, радостно закричал:

— Орфей вернулся!

Птички-сплетницы, услышав эту новость, разлетелись во все стороны света и разнесли весть о возвращении Орфея.

Но у всех ли были уши?

Все ли могли понять птичий язык?

И все ли знали, кто такой Орфей?

* * *

В тот день брат-дедушка вернулся в хижину расстроенный и огорченный.

— Нет в нашем городке мира и покоя, благоразумия и духовности, добра и справедливости, — сказал он брату-внуку. — Люди сквернословят, обижают друг другу. Грубость, грабежи, развратное веселье… Они погружаются в болото злости и корысти!

Орфей тоже огорчился этим сообщением.

— Брат-дедушка, почему так?

— Изгнали они из своего сердца любовь, вот почему!.. Похоронили они год назад одного певца, пел он им песни о доброте, милосердии и любви, и люди еще как-то сохраняли свой человеческий облик… А вот пришли после его смерти некие чужеземцы, тоже с песнями и музыкой, тоже играют на арфе и танцуют… И люди как с цепи сорвались — озлобились, начали сквернословить, воровать, устраивать оргии… Зло и разврат, еда и веселье — больше им ничего не надо…

Оба глубоко задумались о судьбе людей.

И когда брат-внук вечером взял в руки арфу, чтобы подарить очередную ночную Музыку своему брату-дедушке, тот извлек из своей вековой памяти еще одну легенду о Великом Орфее.

— Брат мой, внук, — сказал он, — говорят, истинная Музыка только одна. Это есть Музыка Великого Орфея.