— Вересковая принцесса пойдёт ко мне! — сказала она дружелюбно и схватила меня за руку.

— Потом и к вам, фройляйн; но нам сначала надо поговорить с фройляйн Флиднер, — ответила Илзе. Её глаза одобрительно разглядывали на красавицу, такую большую и крепкую — Илзе это уважала; во всяком случае, её собственная крупная голова на широких плечах тоже излучала сильную волю… Рядом с двумя такими статными женщинами я казалась себе маленькой и ужасно незначительной — как пушинка меж двух могучих дубов.

Услышав Илзин откровенный ответ, Шарлотта засмеялась, тряхнула головой и открыла одну из дверей… Слава Богу, дама, которая при нашем появлении поднялась в одной из глубоких оконных ниш, была не такой большой, как две мои гренадёрши! Фройляйн Флиднер в своём шёлковом платье и белом чепце, с тонкой золотой цепочкой у пояса выглядела так же изящно и благородно, как вчера в прихожей. С приветливой улыбкой она подошла к нам.

Я сразу же утонула в пышных подушках старомодной софы, а Шарлотта плюхнулась на стул, бесцеремонно схватила за шкирку ворчащего пинчера, который попытался порвать моё ценное платье, и принялась ему выговаривать.

Без долгих предисловий Илзе двумя-тремя словами описала мою жизнь до сего дня. Мою полную чепухи голову, мои загорелые руки, не желающие вязать, моё неукротимое желание бегать босиком — все те ужасающие черты моего характера, которые призвано исправить двухлетнее обучение и образование… Я сидела тихо, как мышка, разглядывая большую противную фарфоровую фигурку в стеклянном шкафу напротив. Фигурка серьёзно и неутомимо кивала головой в такт Илзиным словам: «Да-да, это должно быть изменено!» Затем я принялась подсчитывать ключи на стене — о небо, неужели фройляйн Флиднер может держать в в своей голове все эти большие и маленькие ключи и помнить, какой что открывает! Я поёжилась при мысли о доме с таким количеством запоров и замков — ах, мой милый, беззаботный Диркхоф с одним-единственным ключом, который частенько даже и не поворачивался на ночь!

— Я с радостью приму маленькую фройляйн фон Зассен под мою опеку, — сказала пожилая дама, когда Илзе закончила свой рассказ и поставила жестяной ящик с бумагами на стол. — Но мне надо серьёзно всё обдумать, в первую очередь вопрос с деньгами. По моему скромному разумению, вам надо спросить совета у господина Клаудиуса…

— Ради Бога, только не сегодня, милая Флиднер! — живо прервала её Шарлотта. — Сегодня причуды дяди Эриха по поводу работы ещё хуже, чем обычно, — он едва не взял в оборот бедного подёнщика, но тому хватило ума улизнуть… Он может запереть бедную крошку в задней комнате и заставить её плести венки для покойников!

Я в ужасе уставилась ей в лицо.

— Да, да, посмотрите на меня, малышка! — сказала она, разглядывая свои большие, белые, ухоженные пальцы. — Из-за этих десяти несчастных созданий я постоянно дрожу от страха — а вдруг в один прекрасный день они будут мобилизованы и отправлены в заднюю комнату на работы!

— Ну, вам-то на самом деле не на что жаловаться, Шарлотта, — промолвила фрау Флиднер, в мягком тоне которой прозвучали резкие нотки.

У Илзе озабоченно вытянулось лицо. При всей своей якобы непреклонной строгости она очень любила меня, и мысль о том, что она, возможно, оставляет меня в несчастливых обстоятельствах, была для неё непереносима… Да, она расписала мои невежество и неумелость в самых чёрных красках; но при этом она, видимо, понимала, что тут есть доля и её вины — ей никогда не хватало сил заставить меня трудиться. И бороться с моей вечной страстью к беззаботному бродяжничеству по пустоши у неё тоже не получилось.

— Не беспокойтесь, — улыбаясь, сказала фройляйн Флиднер.