А пока остается только ждать и надеяться, что ни один вертолет Народно-освободительной армии не приблизится к этой горной вершине.

Турбовинтовой самолет остановился на самом конце посадочной полосы, здесь уже стоял в ожидании вертолет Г-70-СТ.

Министр государственной безопасности сплюнул остатки желчи и утреннего риса в бумажный пакет и поспешил к выходу. Он приветственно махнул рукой пилоту вертолета, затем покрутил ею над головой. Летчик привел во вращение несущий винт, лопасти завертелись со все усиливающимся воем.

Вернувшись в самолет, чтобы подготовить таши к короткому перелету в Лхасу, министр подумал, что худшее уже позади: он благополучно добрался до Гоштара. Теперь уже не страшно: вертолет был американский, «Черный ястреб», специально приспособленный для полета на большой высоте. И управляет им, конечно же, лучший пилот китайского воздушного флота.

Пролетая над Гонггаром, министр заметил колонну военных грузовиков и джипов, быстро продвигающуюся к городу. Вероятно, подкрепления для Народно-освободительной армии, подумал он.

А затем довольно улыбнулся мысли о том, что к тому времени, когда они достигнут Лхасы, все эти трудноразрешимые неприятности с бунджи-ламой будут уже позади.

На улице Янхе Донглу, на южных подступах к самой Лхасе, стояли два тяжелых боевых танка «Т-72». Они стояли бок о бок, угрожающе направив свои стодвадцатимиллиметровые гладкоствольные орудия на Гонггар.

Впрочем, между ними оставалось достаточно места, чтобы прошел один як – если этот як не был, конечно, стельной самкой.

– Потише, – бросил Римо Бумбе Фуну, когда они подъехали к танкам.

– Вы хотите, чтобы я остановился?

– Сперва сбрось газ. Потом остановись.

Грузовик остановился ярдах в десяти от зияющих стволов.

– Что мы будем делать, Гонпо Джигме? – растерянно спросил Бумба Фун. – Эти танки преграждают нам путь.

– Мне нужна всего минута, – обронил Римо, выходя из кабины.

– Зачем?

– Чтобы сломать танки.

Командир танка Юн Тинг, сузив глаза, уставился на кхампу, который вылез из грузовика, возглавлявшего целую колонну. Юн Тинг смотрел, как этот – очевидно, невооруженный – человек приближается. Тибетец шел слишком беззаботно, чтобы заподозрить что-то неладное, и все же Юн Тинг, сидевший в открытом башенном люке, взявшись за рычаг, направил пушку прямо на кхампу. Действие было угрожающее, рассчитанное на то, чтобы вселить в сердце несчастного страх и покорность.

Кхампа приблизился к машинам. Затем, игнорируя требования командира назвать себя, небрежно взялся сразу за оба ствола и сжал пальцами твердую сталь. Только тут Юн заметил, что руки незнакомца слишком белы, чтобы принадлежать настоящему кхампе.

Послышался громовой раскат. До конца своих дней Юн не забудет этого звука, с которого, казалось, все и началось. Но в военной тюрьме, куда его посадили за нарушение воинского долга, он вспомнил еще и то, как человек сначала отнял руки, а затем краями ладоней одновременно ударил по стволам. И оба ствола раскололись во всю длину.

Вот тогда-то и раздался этот громовой грохот, не раньше. Но Юн был так потрясен, что запомнил все в обратном порядке.

Расщепленные стволы упали на землю.

Невероятно, совершенно невероятно! Просто немыслимо. И самое худшее, этот наглец кхампа, уничтоживший народную собственность, стоял посреди дороги, дул на побелевшие пальцы и вытирал их о свою одежду.

Он смотрел на Юн Тинга нагловато-насмешливо, как бы бросая вызов: «А ну, попробуй меня застрелить».

На это, однако, Юн Тинг не решился. Он дал приказ к отступлению. Да, верно, в башне был установлен пулемет, но в глубине души командир танка сознавал, что пускать его в ход против существа, способного манипуляциями, похожими на удары, применяемыми в кунг-фу, раскалывать прочнейшую китайскую сталь, бессмысленно.