Задавать такой вопрос человеку, который после десяти вечера все еще сидит, горестно вперяясь в экран компьютера, в своем рабочем кабинете, и вид при этом имеет самый непрезентабельный, по меньшей мере странно.

— Да вроде того. Тружусь над решением по «Суэйлу», — ответила Пеппер. — Я давно уже не…

— Я, собственно, потому и зашел.

— Да? Как это?

— Подумал, что вам не помешает помощь.

На взгляд Пеппер, эти слова Харо представляли собой нечто среднее между нарушением правил хорошего тона и прямым оскорблением. Будучи новичком в Верховном суде, она тем не менее знала, что у судей не принято предлагать друг другу помощь в написании проектов решений.

— Думаю, что я справлюсь. Но за предложение спасибо.

Судья Харо стоял посреди ее кабинета, неловко переминаясь с ноги на ногу. Ему уже перевалило за сорок, однако выглядел он лет на десять моложе и обычно хранил на лице выражение отчасти презрительное, извещавшее всех, что мир не вполне удовлетворяет его высоким критериям.

— Мне понравилось, как вы приложили на совещании Сантамарию, — сказал он. — Напыщенный мерзавец.

Сколь ни жаждала Пеппер одобрения коллег, предложение объединиться на почве ненависти к кому-то из них показалось ей далеко не лучшим началом товарищеских отношений.

— Не следовало мне так распускать язык, — сказала она. — Я уже послала ему письменное извинение.

И она мысленно сказала себе: сделай это сразу после ухода Харо.

— Вам перед ним извиняться не за что, — сказал Харо. — Особенно после того, что наговорил о вас он. И не только в прессе.

И теперь ей следует спросить: «Что именно?» — так?

— Вы меня простите, мне еще нужно поработать.

— Вы любите вино?

— Да, пожалуй. Но не сейчас. — И что-то заставило ее добавить: — И вообще, я предпочитаю пиво.

— У меня погреб на восемь тысяч бутылок.

— Похоже, погреб у вас не маленький.

— Это да. Возможно, я как-нибудь покажу его вам.

Харо развернулся, направился к двери. И уже на ходу сказал:

— Кстати, «Мортимер» ключом к «Суэйлу» считать не следует. Впрочем, я позабочусь об этом, когда вы разошлете нам проект решения.

Пеппер, недолгое время погадав, не попытаться ли ей отыскать женщину, которая вылила вино прежнего мужа в канализацию и заменила его виноградным соком, возвратилась в свои авгиевы конюшни.

Под вечер следующего дня она закончила проект и разослала его коллегам на предмет оценки и комментариев, после чего сразу же ощутила себя студенткой, надеющейся, что ее курсовая вернется к ней с проставленной вверху первой страницы красной отметкой «5».

Несколько дней спустя, войдя с утра пораньше в «ВерхоНет», защищенную внутреннюю сеть Верховного суда, Пеппер обнаружила в своем почтовом ящике мнения коллег. Отметок ей, разумеется, никто не выставлял, зато комментариев было хоть пруд пруди. Один из них имел вид приписки: «Хорошо — ДХ». Председатель суда Деклан Хардвизер склонностью к комплиментам не славился, поэтому Пеппер даже замурлыкала от удовольствия. Впрочем, продлилось оно не долго. На следующей странице Хардвизер вычеркнул строку, в которой она использовала техасскую фразу «одурел, как корова на искусственной травке» — в таком деле, как «Суэйл», вполне, по представлениям Пеппер, уместную, — и приписал сбоку «Давайте попробуем придерживаться достойного тона». Упс!

Добравшись же до центральной части своей аргументации, в которой цитировалось решение по делу «Мортимер против „Водозаборников Великих озер“», Пеппер обнаружила, что там вычеркнута каждая строка — собственно говоря, вся страница.