— Но она же помешанная.

— Ах, откуда вы знаете, что она помешанная?

— Знаю. Так вот. Эттерс и Тибо навалились на Деррика, началась драка, во время которой Деррик прострелил Тибо руку.

— А это было не в церкви?

— Нет, в доме Токбелы, у того тюремного служащего, а ныне банкира.

— Мне пришла в голову одна мысль. Этого банкира звали случайно не Уоллес?

— Нет, но почему вы вспомнили это имя?

— Об этом потом, рассказывайте дальше.

— Токбела очень огорчилась, когда узнала о нашем заключении. Из-за этого она даже болела и слабела. Из-за постоянных волнений сознание ее помутилось. Она чувствовала себя нормально, спокойно лишь в те минуты, когда рядом находился мой младший мальчик, который очень ее любил. Мой брат отвез ее и мальчика к врачу-психиатру.

Деррик, я и Лео жили у банкира. Эттерс и Тибо исчезли, так мы думали тогда. Золото сделало свое дело, и Деррик был на коне. Я попросила его взять меня с собой, так он и сделал, потому как в скачке и стрельбе я уравнялась с воинами. Эттерс и Тибо на самом деле не исчезли, они просто скрывались, чтобы тайно наблюдать за нами, и следовали за нами повсюду.

Эттерс, которого мы к тому времени называли уже Джон Бендер, выстрелил в Деррика и убил его. А меня Эттерс и Тибо связали. Убийцы думали, что мы уже на том самом месте, где есть золото. Когда они убедились в обратном, то настолько разъярились, что решили не убивать меня сразу, а подвергнуть мучительной медленной казни, которая должна была неизбежно закончиться моей смертью. Они закопали моего брата в землю у скалы и положили меня на его могилу, привязав так крепко, что я не могла даже пошевелиться. Так я пролежала три дня и четыре ночи и была уже на грани смерти, когда пришли индейцы и освободили меня.

— Из какого племени?

— Это были капоте-юта.

— Так. Дальше.

— Эти юта дали мне еды и питья, взяли меня с собой. Молодой воин Тусага Сарич хотел сделать меня своей скво и потому не отпускал от себя. Когда мы спустились на равнины, я отказалась стать его скво. Он же настаивал на этом. Между тем я снова набралась сил, стала с ним бороться и победила его. И тогда он согласился отказаться от меня, да и никто другой на меня больше не посягал, потому что скво, победившая воина, становится неприкосновенной для мужчин, если сама того не захочет.

— А как сейчас ваши отношения с юта?

— Они мои друзья. Тусага Сарич до сих пор, я знаю, любит меня, как тогда, я могу вить из него веревки. Но свободу они мне дали не сразу, а лишь тогда, когда я получила у них право именовать себя воином. Я тут же помчалась в Денвер. Дети исчезли. Эттерс и Тибо ходили к психиатру и, угрожая ему, забрали у него Токбелу. Она отчаянно протестовала, когда ее хотели разлучить с Фредом, и они были вынуждены взять и мальчика.

— Исчез и банкир — с Лео, моим сыном. Я принялась искать его и узнала у шерифа , что через несколько дней после его исчезновения приходили полицейские, чтобы арестовать его за освобождение какого-то пленника.

— Значит, можно предположить, что на него донесли Эттерс или Тибо, но его все же кто-то успел предупредить. Он пустился в бега и замел все следы.

— Наверное, так оно и было, потому что я еще долгие годы напрасно искала его и Токбелу.

— Могу успокоить вас: он взял другое имя и хорошо воспитал мальчика. Он или его сын живет сейчас в Джефферсон-Сити.

— О боже! Что вы говорите?

— Да, и я был у него. Но давайте продолжим.

— Итак я искала детей, но — увы, напрасно. Я изъездила все равнины и все долины, искала в городах и у краснокожих — и нигде не находила их.