Алли приняла его руку и забралась в сани. Конечно же, на сиденье, обитом мятым бархатом, лежало роскошное покрывало из искусственного меха. Ее поражало внимание Хадсона к деталям, вплоть до букетика белых роз, перевязанного широкой сатиновой ленточкой.

Со щелчком поводьев они отправились в путь. Сани скользили меж деревьев позади дома. Солнце почти село, свежий снег под полозьями отливал серебристо-голубым. Несколько мгновений спустя в отдалении показался простой деревенский амбар. Она улыбнулась про себя, зная, что в этом амбаре стоял ее любимый мужчина, ждущий, когда она пройдет к алтарю в его объятия. Но когда дверь открылась, у нее перехватило дыхание, и она сбилась с шага. И хоть она весь день думала об этом моменте, все ее фантазии оказались далеки от того, что ждало ее в этом амбаре.

Свечи занимали почти все доступные поверхности, освещая амбар теплым мягким светом. Над головой мерцали крошечные огоньки, точно звезды на ночном небе, с сеновала каскадом спадали белые цветы, создавая впечатление зимней сказки в помещении. От двери начиналась присыпанная лепестками роз белая дорожка, которая вела к дальнему концу амбара, к алтарю, где еще больше цветов образовывали арку над священником. Но вид Хадсона заставил Алли застыть, почти забыть как дышать, не говоря уж о том, чтобы идти. Их глаза встретились, и эта улыбка на его лице подтвердила, что он чувствовал то же самое, то же страстное желание, пульсировавшее между ними с их первой встречи. Их влекла друг к другу почти осязаемая магнетическая сила, перед которой меркли все препятствия и обстоятельства. Только теперь это была не просто похоть, влечение, желание или нужда. Теперь это была любовь.

Глава 19

Черт, дыши, напомнил себе Хадсон. Сердце колотилось в груди точно отбойный молоток. Десять лет и несколько месяцев, часов, дней, минут и секунд расплылись в мне-это-все-неважно.

Вот оно. Момент настал, Чейз.

Он стоял у импровизированного алтаря под навесом из цветов и гирлянд, окруженный десятками свеч, которые освещали винтажный амбар теплым свечением. Позади него стоял священник, готовый начать церемонию, а на улице начала падать снег. Хадсон посмотрел на часы, а затем мельком глянул на заиндевевшее окно. Его любимая женщина была где-то там, в санях, запряженных лошадью. В любой момент двери могут распахнуться, и она пройдет по этой белой дорожке, протянувшейся по всему полу.

Мысль о ней, стоящей в дверях, ничуть не облегчило напряжение в груди. Хадсон поднял руку, чтобы провести по волосам, но вовремя остановился. Когда придет Алли, он не хотел выглядеть так, будто только что скатился с постели. Проклятье, он нервничал. Будь на нем галстук, он бы его периодически поправлял. Но Алли его снова удивила. Так что вместо мартышкиного костюма (32) он ждал свою будущую жену в джинсах и кашемировом свитере. Его жену. Эти слова здорово ударили по нему. Он покачался на пятка и глубоко вздохнул. Он должен быть спокойным, невозмутимым и собранным, и ему нужно взять себя в руки как можно скорее.

Священник хихикнул.

- Расслабься, сын мой. Здесь только ты и твоя невеста.

Да ты что. Во всем мире был лишь он и его невеста. Хадсон потер бровь и слегка нахмурился. При других обстоятельствах Ник стоял бы рядом, дразня его и отпуская шуточки насчет потерянных колец. По правде говоря, он чувствовал себя последним сукиным сыном, не говоря брату о том, что делает, но ситуация критична, и их бракосочетание должно остаться тайной. Это было необходимо, но это не значит, что это было ему по душе. Он ненавидел тот факт, что священник и виолончелист будут единственными свидетелями момента, когда Алессандра Ингрэм Синклер станет его женой.

И в этот самый момент двойные двери открылись, виолончелист заиграл, и вся нервозность Хадсона исчезла.

Она была прекрасна. Нет, этого недостаточно.