— Мы проводим. Сюда…

Город негромко гудел перед подступающей ночью, ещё ходили по пустеющим улицам последние прохожие, тут и там запирались на ночь двери и ставни окон, но кое-где шумела молодежь и горели фонари на стенах каменных домов. Патрули встречались часто, точно и тут тоже готовились к войне. По крайней мере, комендантский час ещё не ввели — нам на руку…

Если этот городок уже такой оживленный, какая же у них столица? Должно быть, не менее шумная и суетная. Я шла по дороге, похоже, в состоянии лёгкого аффекта после внезапного боя и даже на миг вспомнила летнюю ночную Москву, такую красивую в последние годы. Широкие пешие улицы, выложенные плиткой, цветы, разноцветные огни и веселый народ, поющий песни. От воспоминания стало одновременно тепло и грустно, засвербело что-то на душе.

Сопровождающие несколько раз заставили нас свернуть в узкие проулки. Где-то далеко слышалась музыка и даже лёгкий смех. Говорить не хотелось. Ричард так и не выпускал мою руку, и я молча шла рядом с ним, в уже ставшем привычном длинном платье с разрезами… а по щекам вдруг потекли слёзы. От музыки, сплетающей своё колдовство, играющей на струнах души, как умелый музыкант. От предчувствия скорого прощания с этим миром. От того, насколько я, оказывается, прикипела к нему душой. Леовин тихо и степенно шла рядом, и я чувствовала своё родство и с ней тоже. Господи, да что это со мной происходит?

Проводник последовал за нами и отыскал укромный проход, и вскоре мы оказались у высокого кованого забора. Несколько условных стуков, и нам распахнули дверь, и впереди показался высокий каменный дом, виднелись слуги в парадных костюмах, горели масляные фонари в ночи. Не дворец, конечно, но гораздо ближе к нему, чем было прошлой ночью. Даже чем было в Аренхилле…

— Ваша милость, — расступились перед Ричардом слуги, явно его ожидавшие.

Мой взгляд упал на руки Ричарда, всё ещё испачканные в крови. Я осторожно отняла свою ладонь, на которой теперь тоже подсыхали тонкие красные полосы.

— Где можно умыться? — хрипло и глухо вышло у меня.

Ричард посмотрел внимательно, наверняка заметив припухшие от внезапных слез веки, но ничего не сказал. Кивнул слуге, и тот молча отвёл в отделанную камнем ванную комнату с деревянными панелями и свечами. В гигантском зеркале, обрамлённым тяжелой и покрытой вензелями рамой отразилась я.

Ни о чем не хочу сейчас думать.

Чуть-чуть, почти незаметно покрасневшие глаза — я наконец умыла их прохладной водой. Торопливо смыла кровь с рук. Ресницы, кстати, ещё ничего такие, хотя обычно они быстро светлеют без туши. Но свежий воздух пошёл мне на пользу: горели румянцем щеки, посветлел взгляд, ушли тени под глазами. А вот волосы явно просили гребня… Интересно, почему я сказала «гребня», а не привычной «расчески»?

Ну-ка… Я сосредоточилась. Как его там? Синхрофазотрон! Фух. А что если… адронный коллайдер? Перпендикулярно! Адъективация! Или… Перцептивная фонетика. Я тихо фыркнула.

Что уж, я по-прежнему могла бы удивить местных жителей целым ворохом незнакомых слов, похожих на загадочные заклинания. Но почему-то выпадали из памяти иногда самые простые. Я не стала размышлять об этом — тем более за спиной появилась Леовин, которая тоже, видимо, решила привести себя в порядок.

Я разгладила волосы пятерней и растёрла щеки, на что Леовин скосила на меня глаза. Ну, не леди я, простите. Интересно, как Леовин сама собирается обходиться без помощи своих служанок и наводить красоту? Хотя она и без макияжа хороша.

Быстро смыв с рук остатки крови, я вернулась в зал, где нас с Леовин ждал слуга.

— Сюда, леди, — почтительно послышалось от него, и он проводил в еще одну не менее шикарную комнату с горящим камином.

Глава 24.