— Раздевайся, — прошептала Патриция.

Она с шутливым рычанием ухватила Густава за лацканы пиджака и стала раздевать мужа, не желая терпеть даже минутного промедления. И не на шутку удивилась, когда Густав внезапно схватил ее за запястья.

— Послушай, мне всегда казалось, что именно представители моего пола издавна славились участием в мародерстве и изнасилованиях, — поддразнил он ее, не спуская с нее смеющихся глаз.

После его слов в воображении Патриции пронеслись такие картины, что температура ее тела сразу же подскочила градусов на сто.

— Видимо, ты прав, — прошептала она с соблазнительной хрипотцой. — Но что зря болтать, продемонстрируй, как это делалось?

Он застонал и крепко поцеловал жену, но затем почему-то резко отпустил ее.

— Нет, так не пойдет, — прошептал он.

— Густав, что случилось?

Неужели она невольно преступила какую-то недопустимую черту? Может, настойчивые женщины не привлекают Густава, и он любит скромниц? Когда они поселились вместе, она постепенно стала расслабляться, проявляя такие черты характера, которые раньше тщательно скрывала от всех, все больше проникаясь к Густаву доверием.

Он порядочный и добрый человек, он больше никогда не обидит меня, как когда-то, он слишком любит меня, чтобы сделать это еще раз, повторяла она себе снова и снова.

Но сейчас Патриция неожиданно почувствовала волну сомнения, опасаясь, что она сделала или сказала что-то такое, что может изменить его отношение к ней. Она скрестила руки на груди и беспокойно ждала его объяснений.

Она услышала, как он чуть слышно выругался. По крайней мере, так ей показалось. Просто он сказал что-то по-немецки, и его тон ей не понравился.

— Я думаю, что нам необходимо установить некоторые правила поведения, — сдержанно сказал Густав.

— Что? Правила поведения? — недоуменно переспросила Патриция.

— Не думаю, что тебе следует слишком возбуждаться в твоем нынешнем состоянии, — сказал Густав с несчастным выражением лица. — Слишком активная сексуальная жизнь может повредить ребенку, — заученно произнес он фразу, явно взятую из какой-то книги.

Патриция от души посмеялась бы, если бы он не был так серьезен.

— Откуда ты взял эту чушь? — спросила она довольно ровным, как она надеялась, голосом, ничем не выдавая подступающую к горлу истерику.

— По-моему, звучит довольно разумно, нет? — неуверенно спросил он.

На его лице отразилось так несвойственное ему сомнение. В душу Патриции вдруг мягко закралось какое-то теплое и нежное чувство и навечно поселилось там.

— Да ну? — насмешливо протянула она, удивленно всматриваясь в его лицо.

Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться в голос.

— К тому же доктор рекомендовал тебе больше отдыхать, особенно первые три месяца, — продолжал Густав с серьезным выражением лица. — Я не хочу, чтобы ты надрывалась, занимаясь домашними делами. Я уже был в агентстве по трудоустройству и просил их прислать кого-нибудь для ежедневной помощи тебе. А теперь присядь, отдохни, а я заварю тебе чудесный фруктовый чай, который мне порекомендовали в поликлинике.

— Послушай, Густав, не стоит так сильно опекать меня. Я не хочу никакого фруктового чая! Терпеть не могу эту душистую водичку! И вообще, мы до этого говорили вовсе не о чае, так ведь?

Она быстро заходила по комнате, как будто это могло помочь ей освободиться от всех тревожных мыслей, мучающих ее.

— С того самого дня, как я сказала тебе, что беременна, ты носишься со мной, как с писаной торбой. Это очень трогательно с твоей стороны, но не стоит попусту поднимать весь этот шум.