|
– Очень скоро у них уже не останется времени, чтобы поддерживать свою ритуальную веру. К тебе придет прекрасная жизнь первооткрывателя. Твоим основным занятием станет пахать землю плугом из бычьего ребра. Таков будет уровень вашей цивилизации. Город остается здесь. Завтра к полудню те утопианцы, которые не уйдут с вами, окажутся в выгодном положении для заключения с землянами договора о своих правах; с Хрунтаном будет покончено, а мы отправимся своей дорогой.
Девушка заметила открытую дверь и вышла на балкон – и как раз в тот момент, когда Амальфи произносил последнюю фразу. – Марк! – воскликнула она. – О чем он говорит? Сэведж сказал… Хэзлтон глубоко вздохнул. – Сэведж – идиот, впрочем, так же как и я. Амальфи прав, я вел себя как ребенок. Тебе, Ди, лучше отправиться с ними, пока еще не поздно. Ди подошла к перилам и взяла Хэзлтона за руку, глядя ему в глаза. Лицо ее выражало такое удивление и такую боль, что Амальфи предпочел отвести взгляд. Вид девушки навевал на него воспоминания, которые он предпочитал не ворошить – некоторые из них были связаны с недавним прошлым. Он расслышал, как девушка сказала: – Ты хочешь… чтобы я ушла, Марк? Ты остаешься с городом? – Да, – пробормотал Хэзлтон. – Я хотел сказать – нет. Кажется, я сам все так запутал. Не знаю, смогу ли я еще сделать что‑то важное, но мне необходимо остаться. А тебе, Ди, наверно, лучше быть со своим народом… – Мэр Амальфи, – сказала девушка. Амальфи неохотно повернулся к ней. – Когда мы встретились с вами в первый раз, вы сказали, что в вашем городе хорошо относятся к женщинам. Помните? – Помню, – ответил Амальфи. – Но я уверен, что тебе не понравится наша политика. Это не гамильтонианское государство. Город стабилен и сосредоточен на своих делах; он словно бродяга в океане истории, перебивающийся случайной работой. Мы же бродяги. Это не очень приятное имя. – Может быть, так будет не всегда, – сказала девушка. – Боюсь, Ди, что ты ошибаешься. Даже люди у нас меняются очень мало. Наверно, тебе еще никто об этом не говорил, но большинству жителей города далеко за сто лет. Мне, например, почти семьсот. Если ты присоединишься к нам, тебе тоже придется жить очень долго. Лицо девушки выражало удивление и недоверие. – Я остаюсь, – упрямо произнесла она. Небо уже начало бледнеть. Все молчали. Звезды на небе становились все тусклее. Не было видно и следа кораблей, уходящих в глубины бесконечной вселенной. Хэзлтон откашлялся. – Что мне делать, босс? – спросил он хриплым голосом. – Работы полно. Я старался использовать Кэррела, но хотя в желании быть полезным ему не откажешь, опыта пока явно не достает. Прежде всего, надо подготовиться к отлету, мы отправимся, как только предоставится возможность. Далее пошевели мозгами насчет того, как можно объяснить хрунтанцам историю с флотом Утопии. Можешь ссылаться на то, что я им уже говорил, или придумай что‑нибудь свое. Это не имеет особого значения. К тому же в подобных делах ты гораздо изобретательнее меня. – А что должно произойти в полдень? Амальфи улыбнулся. Он снова чувствовал себя хорошо. Возвращение Хэзлтона было для него чем‑то вроде обретения куда‑то затерявшегося алмаза. Алмаз имел изъян, который и теперь оставался при нем, но, несмотря на это, он оставался самым острым инструментом в доме. К тому же, с ним были связаны определенные сентиментальные воспоминания. – Дела обстоят следующим образом. Кэррел пудрит хрунтанцам мозги; они строят генератор фрикционных полей, мощности которого должно хватить на всю планету. Он сказал им, что генератор позволит сэкономить много энергии, потребляемой их машинами, или еще какую‑то чепуху в том же роде. |
