ИЗ ОБЩИХ СООБРАЖЕНИЙ МЫ МОЖЕМ ЗАКЛЮЧИТЬ, ЧТО РАСА, КОТОРАЯ ГОВОРИТ НА НЕМ, МЕСТНАЯ. ЭТО ДОВОЛЬНО РЕДКИЙ СЛУЧАЙ, НО НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ, ЧТО ЭТО СОВЕРШЕННО НЕВЕРОЯТНО. В ЯЗЫКЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ ПРИЗНАКИ, СВИДЕТЕЛЬСТВУЮЩИЕ, ЧТО НЕКОТОРЫЕ ЕГО ОБОРОТЫ ВОЗНИКЛИ В РЕЗУЛЬТАТЕ ДЕГРАДАЦИИ АНГЛИЙСКОГО. ОДНАКО, СТОЛЬ ЖЕ ОЧЕВИДНЫ УКАЗАНИЯ НА ТО, ЧТО В ЯЗЫКЕ СМЕШАЛИСЬ ДИАЛЕКТЫ, СВОЙСТВЕННЫЕ ПЕРВОБЫТНЫМ ПЛЕМЕНАМ. ЭТОТ ФАКТ НЕ СОГЛАСУЕТСЯ С НАЛИЧИЕМ РАДИО, А ТАКЖЕ С ОДНООБРАЗИЕМ, ХАРАКТЕРНЫМ ДЛЯ ГРУППЫ G. УЧИТЫВАЯ ВЫШЕИЗЛОЖЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, МЫ ВЫНУЖДЕНЫ СО ВСЕЙ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬЮ ЗАЯВИТЬ О ЗАПРЕТЕ НА КАКИЕ‑ЛИБО КОЗНИ СО СТОРОНЫ МИСТЕРА ХЭЗЛТОНА НА ВСЕ ВРЕМЯ ПРЕБЫВАНИЯ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ».
– Советов‑то я у них не просил, – обронил Амальфи. – И вообще, зачем нам в такой ситуации уроки этимологии? Марк, я все же советую тебе быть осторожнее…
– "Помни о планете Тор Пять", – произнес Хэзлтон, очень похоже подражая покровительственному тону мэра. – Все в порядке. Ну что, мы спускаемся?
Вместо ответа Амальфи повернул рычаг управления, и город начал опускаться на планету. На поверхности не было видно ни одного участка, пригодного для посадки, и мэр уже смирился с тем, что удобную площадку найти вряд ли удастся. Он осторожно опускал город, руководствуясь, главным образом, голосами, которые все громче и громче звучали в его наушниках.
С высоты четырех тысяч метров он вдруг разглядел какие‑то светлые проблески среди темно‑зеленых волн раскидистых деревьев. Камеры, медленно перемещаясь, поймали в поле зрения блестящий объект: на экране появилась крыша с расположенными на ней башенками. Затем показалась еще одна, еще и еще – уже отчетливо была видна целая дюжина зданий. Это был город. Не город‑Бродяга, а настоящий, выросший на этой планете. Подобравшись ближе, камеры передали более крупное изображение: город был обнесен стеной, расположенной внутри границы лишенного всякой растительности кольца. Зелень между башнями, судя по всему, являлась просто маскировкой.
Когда город‑Бродяга достиг высоты трех тысяч метров, со стороны планеты, словно перепуганные птицы, взлетела стая маленьких кораблей, ощерившихся огненными перьями.
– Артиллеристы! – заорал Хэзлтон в микрофон. – Отправьте им несколько посылок.
Амальфи отрицательно покачал головой, опуская город все ниже к поверхности. Птицы с огненными хвостами крутились вокруг, сплетая причудливый орнамент из струек дыма. Глядя на них, Амальфи вспомнил когда‑то давно увиденную им незабываемую картину: брачный танец пчел, сопровождаемый мерным ровным жужжанием. Земных птиц и пчел Амальфи не приходилось видеть, наверно, уже добрую тысячу лет. Тем не менее, в сопровождающем их ощерившимся копьями кортеже он интуитивно почувствовал какое‑то сходство с ритуальными церемониями из жизни этих милых существ. Он аккуратно вел город‑Бродягу к его новой стоянке неподалеку от затерявшегося в джунглях поселения аборигенов, ненадолго зависнув над верхушками гигантских растений. Затем, вместо того, чтобы, словно косой, выкосить мезотронными ружьями посадочную площадку, Амальфи произвел поляризацию экрана спиндиззи.
Основание города‑Бродяги и верхушки городских зданий погрузились в темноту. Что произошло с гигантскими папоротниками и хвощами, разглядеть было невозможно. Очевидно, все они за какую‑то долю секунды превратились в единый спрессованный пласт. Те, что находились чуть подальше, за чертой опустившегося города, не устояв перед разыгравшейся бурей, сбросили листья и разваливались на части. Еще дальше находившийся внутри огромного круга и залитый солнцем лес наклонился в противоположную от города сторону, сотрясаясь под ударами грома.
К несчастью, спиндиззи на Двадцать третьей улице взорвался, не выдержав огромного напряжения последней минуты посадки, и последние сто пятьдесят метров город находился практически в состоянии свободного падения. |