‹‹Дженнифер – Бет›› Дурак, значит. Дурак – семена свои раскидывает, а без толку.

‹‹Бет – Дженнифер›› Не в этом дело. Дурак, а в тебя верит.

‹‹Дженнифер – Бет›› Не знаю, права ли ты, но, по-моему, мне стало чуть получше. Успехов в труде.

‹‹Бет – Дженнифер›› Пиши в любое время – в смысле, примерно после пол-одиннадцатого утра, ладно?

‹‹Дженнифер – Бет›› Ладно.

Кто такая Бет Фремонт, Линкольн знал. Лучше сказать, знал о ней. Он читал ее обзоры фильмов. Она прикольно писала, и обычно вкусы у них совпадали. С ее подачи Линкольн посмотрел «Темный город», «Не будите спящую собаку» и «Бэйб – четвероногий малыш».

Когда Линкольн все же вспомнил, что не послал предупреждение Бет Фремонт и Дженнифер Скрибнер-Снайдер – а сколько там у них запретных слов набежало? Три? Или уже пять? – то никак не мог понять, почему он этого не сделал. Может, потому, что не всегда соображал, какое правило они нарушают. Может, потому, что болтовня их казалась безвредной. И даже милой.

А теперь он не мог послать им предупреждение – по крайней мере, не сегодня вечером. Не тогда, когда они и правда волновались, что получат такое предупреждение. Это было бы чересчур, разве нет? Зная, что кто-то прочитал твое письмо насчет того, что кто-то читает твою почту? Если бы ты был настоящим параноиком, то задумался бы: значит, все, из-за чего тебя трясет, тоже правда! И подумал бы: «А может, все они против меня?»

Линкольн не хотел быть плохим парнем из «Трона».

А еще… А еще ему вроде как нравились и Бет, и Дженнифер – ну, настолько, насколько могут нравиться люди, если судить по их электронным письмам – вернее, только по некоторым из них.

Линкольн еще раз пробежался по переписке. Так-с… «Задницу» точно надо было пометить красным флажком. «Двадцать одно» и «порнуху» – тоже. А вот насчет «извращенца» и «менструации» он не был уверен.

Он почистил папки и отправился домой.

Хотя ему нравилось, когда она это делала. С тех пор как он снова стал жить дома, Линкольн почти совсем отказался от фастфуда. У матери на кухне все время что-нибудь запекалось, жарилось, тушилось или охлаждалось. Стоило ему выйти из кухни, она совала ему в руки пластиковый контейнер с чем-нибудь.

– Не обед, – возразила она, – а ужин.

– Да не обязательно же, – повторил Линкольн.

Ему, в общем-то, нравилось жить с матерью, но есть же варианты такой жизни. И он был твердо уверен, что готовить для него каждый раз – это уж слишком. Весь день строился у матери вокруг того, как и чем бы накормить сына.

– Я же себя не принуждаю, – ответила она и дала ему сумку с тяжелой стеклянной кастрюлей, в которой что-то шипело.

– Это что ты приготовила? – спросил он. Из кастрюли пахло корицей.

– Курицу тандури.