– Они о тебе слыхали, ванакт. Слыхали и просят, чтобы ты их рассудил. С соседями никак разобраться не могут, у тех тоже село на холме стоит, но с другой стороны. Очень просят!

– У, Дий Подземный, еще и это! Вот что, Ром, возьми десяток парней, сбегай к ним и придумай что-нибудь. Скажи, что тебя послал Диомед Маурус Великое Копье, и что твои слова – его слова. Потом нас догонишь.

– Да как их рассудить, дядя Диомед? Они говорят, что уже сто лет холм поделить не могут.

– Ну... Помнишь, в Аттике такое же было, пока Тезей не пришел. Собрал он всех спорщиков...

– ...И в одном городе поселил. Помню, дядя. Так что, город им построить?

– Еще чего! Борозду в земле пропашешь и копье воткнешь. Держи мое – страшнее будет. А строятся пусть сами. Все, Ром! Одна нога здесь, другая там...

Турну был не нужен я. И никто не нужен – ни Любимчик, ни Протесилай. Только Эней. Плаксу он был готов разорвать на части – зубами, не хуже, чем мои давны.

И угораздило Анхизида жениться! Хоть бы нашел себе невесту без жениха! Особенно такого.

Турн кричал. Турн орал. Турн вопил. Турн лупил кулачищем в грудь. Эней – или война! Он соберет родичей, он позовет соседей, он зальет весь Лаций кровью.

Энея!!!

В конце концов владыка рутульский до того разгорячился, что пустился в пляс – прямо с копьем. Свистело в воздухе копье, топали в сырую прибрежную землю босые ножищи...

Энея!!!

А почему бы и нет? Старейшины рутулов войны не хотят, не у них невесту украли...

Договорились о поединке – насмерть.

Оно бы и ничего, да вот сдюжит ли Плакса? Такие поединки проигрывать нельзя.

– Основал. А копье пришлось оставить – возле жертвенника. Ты теперь, ванакт, у них бог-покровитель – Маурус Копьеносный. «Квирин», если по-сабински.

– У-у-у-у-у-у!

Эней Анхизид бредил. Слепо смотрели глаза, тонкая струйка крови сочилась изо рта.

– Мамочка! Мне больно, мамочка! Не уходи, пожалуйста!..

Он звал ЕЕ – ту, что убила мою Амиклу.

Я осторожно вытер кровь с его подбородка, поправил мокрую повязку на лбу. Эней умирал. Я напрасно договорился о поединке.

– Мама! Мамочка...

Я отвернулся. Под Троей, на страшной Фимбрийской равнине, мы были врагами. Но врагов уже нет. Храбрый, честный парень, Эней Плакса, наш товарищ, уходит к черному порогу Гадеса.

Плакса! Он плакал, когда говорил об Амикле...

– Диомед...

Окровавленные губы попытались улыбнуться. Ата-Безумие смилостивилась над владыкой дарданов.

– Диомед! Она... Мама обещала взять меня к себе, туда... туда...

– Конечно, – заторопился я. – Только не спеши, Анхизид, ты скоро поправишься!..

– Нет, Тидид, она приходила, чтобы забрать меня с собой!..

Эней попытался приподняться, застонал.

...Я снова поднес окровавленную тряпицу к его губам.

– Мы привезли Палладий – тот самый, из Трои. Пусть он будет у тебя, Анхизид.

– У моих детей, – чуть слышно поправил он. – Спасибо... Мама... Она сказала, что мой род создаст великую державу, эта держава покорит мир...

– Ну, это ясно! – улыбнулся я. – Ты же Саженец!

– Саженец... – Эней попытался улыбнуться в ответ, дернул непослушными губами. – Мы ведь что-то сделали, Диомед, ведь так?

– Так, – кивнул я. – Мы переплыли Океан, мы основали новую страну. И мы стали друзьями, Эней. А это дороже всего, правда?

– Правда...

Я встал. За дверью ждали его сыновья, ждали родичи.