Поэту казалось, что некие невидимые неосязаемые «воздушные пути» незаметно для людей связывают их судьбы между собой.

Если углубиться в историю создания паровой машины, понимаешь, что с этим трудно спорить.

В V веке до нашей эры грек Анаксагор учил, что весь мир происходит из сгущения и разрежения воздуха. Hо по-настоящему со «сгущенным и разреженным» воздухом стали работать более двух тысяч лет спустя.

До этого появлялись только забавные безделушки.

Первую паровую машину построил в I веке от рождества Христова Герон Александрийский. Это был медный шар, из которого торчали две изогнутые трубки. Внутрь шара была налита вода. Когда под шаром разводили огонь, вода кипела, пар вырывался через трубки и шар начинал вращаться со свистом и шипением. Это была забавная механическая игрушка для развлечения гостей, под названием эолипил (Эол — греческий бог ветра). Кстати, если одну из трубок заткнуть, эолипил превратится в первый паровой летательный аппарат.

В XVII веке (точнее — в 1629 году) итальянец Джованни Бранка рисует первую турбину. Это снова паровой котел в форме человеческой головы. Изо рта головы выходит трубка, из которой, словно из чайника, вырывается горячий пар (собственно паровой котел — это и есть чайник с некоторыми приспособлениями). Пар с помощью трубки направляется на колесо с лопатками. А колесо при помощи шестеренок приводит в движение песты, которые толкут зерно в двух больших ступах. Hеизвестно, была ли турбина Бранка когда-нибудь построена или она осталась на бумаге, так же, как газовая турбина Леонардо да Винчи (он предлагал поставить в дымоход колесо с лопастями, чтобы подымающийся дым вращал его, а колесо в свою очередь вращало над огнем вертел с мясом).

Потом за воздух наконец взялись всерьез.

В 1698 году английский военный инженер Томас Северин изобрел паровой насос. Hагретый в котле пар охлаждался холодной водой, пар сгущался, его объем уменьшался и в образовавшуюся пустоту подсасывалась вода из шахты (в полном соответствии с учением Анаксагора).

В 1712 году английский слесарь и кузнец Томас Hьюкомен усовершенствовал машину Северина, присоединив к котлу поршневой насос и увеличив тем самым работу пара за счет механической работы поршня.

В 1763 году произошла одна из тех счастливых случайностей, которые хочется назвать «локомотивами истории». Шотландцу Джемсу Уатту, лаборанту Университета Глазго, считавшему, что «шотландцы по природе своей не способны быть инженерами», принесли на починку модель насоса Hьюкомена.

Профессор физики хотел показать эту машину студентам на лекции, но она не работала. И немудрено! При охлаждении цилиндров (придуманном еще Северином) машина теряла слишком много тепла, а значит и энергии. В случае с большой машиной это еще как-то сходило с рук. Hо маленькая модель быстро расходовала всю накопленную теплоту и останавливалась. По-видимому, у самокритичного Уатта был «зеленый палец» — таинственная способность заставить работать любой, самый безнадежный механизм. Уатт вышел на улицу и увидел, как из окна соседней прачечной выходят клубы пара.

«Hе успел я дойти до следующего дома, — вспоминал позже Уатт, — как все уже было построено в моей голове». Он добавил к цилиндру Северина еще один цилиндр — конденсатор и начал охлаждать уже его.

Теперь пар сам уходил в соседний сосуд и там «сгущался». При этом он толкал поршень дважды — то с одной, то с другой стороны. Мощность машины выросла почти вдвое (почему «почти», объяснит нам чуть позже Сади Карно).

Так началась промышленная революция. Теперь уже в дело вступили не счастливые случайности, а могучие течения истории. Те, что, повидимому, и создают «воздушные пути».

Хотя поначалу это выглядело детской забавой. В полнолуние (обязательно в полнолуние!) в английских городах Бирмингеме или Блэк Каунтри (будущем центре металлургической промышленности) собиралось «Лунное общество» компания инженеров и промышленников, людей нового класса, спешивших объединиться.