|
Что вызвало у меня некоторые вопросы. Почему вы ополоснули лицо не под краном, к которому не было очереди, а из бака на плите, в котором кипятила белье тетка Кейт в качестве подработки к своему скудному заработку в сорок два рубля? И почему кипяток не оставил следов на вашем лице? Хотя нет, вы стали выглядеть несколько моложе. И шесть старых пар бумазейных кальсон в баке превратились в новехонькие батистовые рубашки с пластронами, ровно вы какой-нибудь Конек-Горбунок. В одной из них я сейчас и иду. Иду на вокзал. На какой, не знаю. В моем родном Замудонске-Столичном одиннадцать вокзалов, разбросанных по всему городу так, чтобы обеспечить более-менее одинаковую криминальную обстановку. Так что к девятнадцати часам я должен определиться, на какой вокзал я должен прийти, чтобы… Чтобы «что»? Вы не хотите прояснить обстановку сейчас, дорогой мой незнакомец? Чтобы мне не болтаться попусту в поисках приключений на свой, как я уже имел честь сообщать, хилый филей… Все! Поднимаю руки. Человеку… да, если вас не затруднит, вы – человек?.. Ну, не буду затрагивать нескромные вопросы. Человек, обеспечивший меня батистовой рубашкой с пластронами, имеет право иметь (нехорошо как-то «имеет право иметь») свои маленькие тайны.
Вы полагаете, что восемь часов утра – достаточно пристойное время, чтобы позавтракать в неоткрывшемся ресторане «Актер Актерыч»?.. Меня пускали туда, хотя актером я не был, но папеньку моего знали отменно и держали меня за его преемника. Ну, раз Якоб Дэниэлович спешит к нам, свой вопрос я ставить на голосование не буду. О! Не помню случая, чтобы в «Актер Актерыче» подавали яйца всмятку. Правда, не помню, чтобы их кто-нибудь просил. А уж геркулесовая каша – это совсем Беккет. Или Ионеско. Тихо, чу, молчок. Оттепель оттепелью, а такие слова вслух пока не произносятся. А вы, сударь, ничего не будете?.. Нет-нет, я понимаю. Человеку, умывшемуся из бака с кипятком и одевшему меня в батистовую рубашку с пластронами, предлагать что-то меньше зернистой икры на маленьком поджаренном кусочке белого батона из Филипповского как-то неудобно. Нет-нет, не предлагайте. Боюсь, что икра мне понравится, а она мне – не по карману. Благодарю вас. И куда мы сейчас идем? Вы не можете сказать о конечной цели моего путешествия? Я не имею в виду один из одиннадцати вокзалов, я говорю об отдаленной перспективе. Не бесконечно отдаленной, конечно, а в каких-нибудь достаточно ощутимых пределах. Чтобы успеть к авансу. А то, знаете ли, я не верю, что меня каждое утро будут одевать в свежую батистовую рубашку с пластронами и предлагать зернистую икру в ресторане «Актер Актерыч». Есть у меня в этом кой-какие сомнения. Так что хотелось бы к авансу успеть. И чтобы не очень долго. А то на работе могут превратно понять. Конечно, у нас сейчас не сталинские времена, чтобы за опоздание или прогул сразу-прямо по тундре, но кое-какие строгости сохранились. Крайне портящие трудовую книжку и осложняющие дальнейшее продвижение по службе. Понял. Если мне вдруг понадобится, то чтобы не… Понял, сегодня в девять утра я буду на вверенном мне месте мнс в НИИ ВМААКС.[2] Я вам уже говорил, что времена не сталинские, но совесть все же надо иметь, имея в виду (опять какое-то словесное шуршание «иметь, имея в виду», ну да…) возможности карьерного роста… Нет, конечно, интересно было бы узнать отдаленное будущее, но до известных пределов. Знаете ли, в проживании жизни должна быть интрига. А то как-то будет скучновато. Нет, конечно, если есть какая-то вариативность… что в тридцатник я буду старшим научным сотрудником или старшим тренером сборной СССР по деберцу… если я сам буду выбирать, то… В общем, ну хоть какое-то право выбора должно быть, но не настолько, чтобы он был беспредельным, а в рамках приличия. А то я услышал от одного приличного вроде бы человека, имя только помню, Михаил Федорович, что «свобода выбора» – это главное. |
