Насколько же тщательно подготовились они оба, выучили эти знаки, эти мистические письмена! Все необходимо сделать хорошо.

Она немного отодвинулась, склонила голову набок, разглядывая свою работу.

— Да, — произнесла она удовлетворенно. — Сейчас все на месте. А теперь разрисуем грудь.

Хейке повернулся.

— Достаточно исчернила спину?

— Весьма.

— Хорошо. Это нам потребуется.

— Хейке, — улыбнувшись сказала она, — как же я смогу написать что-нибудь на твоей груди? Она такая волосатая.

— Делай, что сможешь. Бритвы я с собой не взял, — улыбнулся он.

Она удрученно вздохнула и приступила к работе. Но он по ее нежным рукам почувствовал, что она не испытывала каких-либо неприятностей.

Нежность Хейке по отношению к ней выросла до безграничности!

Работа сейчас длилась дольше. Наконец, завершив ее, Винга сказала:

— Ну вот, лучше у меня не получится. А магические знаки должны у тебя быть… ниже?

Он почувствовал, что лицо его покраснело, а на душе стало тяжко от стыда.

— Да. Но я… я откладывал эту неприятную процедуру сколько мог.

— Для меня это вовсе не неприятность, дуралей, — зло прошипела она и расстегнула пояс брюк. — Ты ведь не научил меня, какие знаки нужно там нарисовать, а сейчас тянешь время. Я могла бы уже закончить, если бы ты не страдал какой-то нелепой скромностью! Из-за меня?

Горячо выговаривая ему, она стащила с него брюки и заставила снова лечь на живот. Следует сказать, что о последнем позаботился сам Хейке; он перевернулся так быстро, как это делает падающая сверху кошка.

— Как это должно выглядеть? — голос Винги все еще звучал агрессивно.

— Гораздо проще. Только одинаковые линии повсюду.

Он объяснил, чертя линии пальцем на покрывале. Винга снова начала действовать по-прежнему ожесточенно.

Закончив рисование, а в раздраженном состоянии она это проделала быстро, Винга коротко приказала ему повернуться на спину.

— И не создавай мне трудностей! Я видела тебя и раньше. И хотела видеть после того раза.

Хейке понял, что обидел ее и неохотно перевернулся.

— Ох, наконец перед нами все великолепие, — вздохнула Винга. — Любимый, почему ты боишься показывать такой роскошный инструмент? Впрочем, так и должно быть. Для всех других, но не для меня.

Он рассказал, что она должна нарисовать. Это было также просто. Винга выполнила все, что он ей сказал.

— Ты, по крайней мере, мог бы и побольше возбудиться, — пробормотала она обижено. — Во всяком случае, тогда, когда я рисовала изображения полумесяца на твоей самой драгоценной части тела. Мне было бы намного легче. Основа была бы тверже. А смотреть на тебя мне далеко не противно, ты это знаешь.

— Ты представляешь, о чем я думал, лежа с закрытыми глазами, испытывая пределы своего мужества? Я купался в холодной зимней воде, а вокруг меня, шурша, плавали льдины.

Она улыбнулась, смягчившись, и поцеловала его в кончик носа. Осторожно, чтобы не нарушить рисунок.

— Нет, оставь! — тяжело вздохнул он. — Я выдержу!

Она рассмеялась от всего сердца, но тут же оборвала смех и, сознавая свою вину, боязливо посмотрела вокруг.

— Выдержишь? Это звучит двусмысленно! Что ты имел в виду?

Он тоже рассмеялся, но быстро, как и она, прервал смех.