Джоанна подумала: «Кэролайн тогда уже послала Гриффину записку с просьбой о встрече, то есть уже готова была доверить ему свои проблемы. То есть мосты были сожжены, так что естественно, что она нервничала и даже боялась. Но возможно, перед тем как Кэролайн поехала к Гриффину, что-то случилось здесь, что-то такое, что еще больше расстроило ее».
Джоанна набралась решимости.
— А вы не поссорились в тот день?
— Мы никогда не ссорились, — спокойно ответил Скотт.
— Никогда? В это, знаете ли, трудно поверить.
Скотт невесело улыбнулся.
— Все же попробуйте. Люди ссорятся, когда их связывают какие-то чувства.
— А вас никакие чувства, значит, не связывали?
Он пожал плечами в ответ на ее неуместную иронию.
— Представьте себе, бывает и такое.
— Тогда почему вы оставались вместе? Из-за Риген?
— Нет. Потому что не было особых причин расходиться.
Джоанне трудно было понять, зачем нужно сохранять брак без любви. К тому же она не слишком верила Скотту. Он, безусловно, гордый мужчина, а гордые мужчины не позволяют себе страдать, когда им изменяют жены. Во всяком случае, они в этом не сознаются. Если, конечно, знают об этом.
— Когда мы познакомились, вы, помнится, представились чудовищем из сказки, — напомнила она. — Вы действительно таковы?
Он пожал плечами.
— Конечно — для Кэролайн. Она говорила, что я бесчувственное чудовище, что мне нет дела ни до кого, что я не могу сделать ее счастливой.
— Вы не падали ниц перед ней? — пробормотала Джоанна.
Он чуть прищурился, словно она ненароком задела больное место, но повторил только:
— Я не смог сделать ее счастливой.
Джоанна задумалась. Кажется, она попала в яблочко. Если роман с Адамом Харрисоном не был единственным у Кэролайн, то, вероятно, ей нравилось быть объектом страстной любви и неуемного желания мужчин, но при этом каждый новый партнер быстро ей надоедал, и она разрывала связь. Так не удерживал ли Скотт свою жену невозмутимым лицом и холодным безразличием к ее романам? Может быть, он был единственным мужчиной в ее жизни, который любил ее настолько, что держал свою любовь в тайне, и эта тайна ей так и не открылась?
Ее явно задевала такая отрешенность и невозмутимость — судя по тому, что подслушала Риген. И, возможно, иметь мужа, не подвластного ее чарам, было для нее гораздо интереснее, чем если бы муж любил ее с преданностью Адама Харрисона.
Джоанна ни за что не пожелала бы себе такого брака, и ее безмерно удивляло, каким образом Скотту было этого достаточно. Может быть, узнавая о ее очередном романе, он утешался сознанием того, что он для нее единственный и неповторимый — потому что только его чувствам она бессильна нанести сокрушительный удар.
Отбросив эти размышления, Джоанна спросила совершенно нейтральным тоном:
— Может быть, у нее был роман?
— Вероятно, — ответил он без промедления и видимого изумления. — Но я не знаю, с кем.
— И вас это ни в какой степени не волновало? Скотт пожал плечами.
— Я принимал Кэролайн такой, какой она была, Джоанна. Постарайтесь это понять. Наш брак достаточно рано… в общем, достаточно рано стало очевидно, что одного мужчины ей недостаточно. Она не делала из этого секрета — во всяком случае, от меня. Должно быть, ее романы были нечасты и недолги. Не думаю, что их было больше полудюжины. И пока в городе не сплетничали, я смотрел на это сквозь пальцы.
Джоанна кивнула, гадая про себя, правильно ли она поняла их отношения, но вслух говорить об этом не стала.
— Как вы думаете, сказала бы она вам, если бы, скажем, ее роман плохо кончился? Если бы она по какой-то причине стала бояться своего любовника?
Он опять нахмурился. |