Наверное, такие же чувства испытывают альпинисты, покорившие трудную вершину, или гонщик, пришедший к финишу первым. Тесновато мне было в Нижнем. Однако все решил случай.

Уходя в город, купец распорядился:

– Пока груз на судне, никому в город не сходить, москвичи – народ ушлый, и без вас разгрузят дочиста. Завтра разгрузим ушкуи, дам день-два роздыха, после загрузки – домой, там уж полегче будет – все время по течению.

Я сидел у борта, рядом со сходнями. Был уже вечер, но лица метрах в трех еще различались. На пирсе послышался разговор. Я непроизвольно прислушался, и не зря. Невидимый мне мужчина разговаривал с матросом соседнего ушкуя нашего каравана. Не встречался ли, мол, в Нижнем мужчина именем Юрий? И обрисовал мой словесный портрет. Значит, все-таки ищут, не забыл обо мне князь. Конечно, я перестал брить волосы на голове с тех пор, как ушел из дружины.

Большинство ратников ходили с бритыми головами – не так потеет голова, и в бою невозможно ухватить рукой волосы, коли шлем сбит.

Я осторожно приподнялся над бортом, всмотрелся. Нет, дружинник мне не знаком. Матрос с ушкуя ответил, что Юриев не знает, тем более – с бритой головой.

Дружинник ушел, а я перевел дух и возблагодарил случай, не давший мне пойти к князю. Подозреваю, что вернуться назад мне бы не дали.

Через день после разгрузки товара охранники и большая часть матросов пошли в город – вина в трактирах попить, подарки для родни прикупить. Я же, сказавшись нездоровым, отсиделся на судне. Люди князя могут контролировать все пристани и дороги, или невзначай попадется в городе кто-либо из знакомых. По чести сказать, и знакомых в Москве у меня не было, только дружинники да прислуга в княжеском доме. Выполняя задания, я больше бывал в других частях страны и даже в других странах, чем в столице.

После погрузки товаров, купленных в Москве, Иван заметно повеселел, улыбался, шутил. Видимо, продал свой товар с хорошей прибылью. А у меня настроение было плохое. Меня искали люди князя. И вообще, на душе было неспокойно. Князь – ладно, не нашли до сих пор и дальше могут не найти, тем более время идет, появятся новые заботы, и мои поиски могут отойти на второй или более дальний план. А вот почему тревога в душе – понять не могу. И чем ближе мы подплывали к Нижнему, тем сильнее становилось мое беспокойство.

Обратно плыли вообще удачно, ветер попутный дул в паруса, течение подгоняло. Еще один день – и будем в Нижнем. Может быть, с Еленой что случилось?

Ночью я закрыл глаза и попытался проникнуть в ее сон. Что-то непонятное – огонь, пожарища, дым, мелькают татары с оружием. Нет, непонятно.

Я уснул и проснулся утром с четким осознанием, что сон был непростой. Как бы в наше отсутствие татары на Нижний не напали.

Я подошел к Ивану:

– Далеко ли до Нижнего?

Иван всмотрелся в берега:

– К вечеру дома будем.

– Мой тебе совет – держись левого берега, к правому не приставай. Ежели встречные суда увидишь – остановись, расспроси.

– А что случилось?

– Нехороший сон видел, – соврал я, – что в наше отсутствие татары город осадили.

– Свят, свят, свят, – перекрестился Иван. Потом задумался, припоминая. – А ведь и правда – вчера встречных не было, сегодня – тоже. Эй, Никита, – окликнул он кормчего, – сегодня суда навстречь попадали?

– Нет ишшо.

Иван перестал улыбаться. Если город осажден, делать нам на пристани нечего. Груженые ушкуи угонят вниз по Волге – Итилю, прямиком в Казань, а матросов возьмут в полон.