– Меня заставили.

– Кто?!

– Глинский.

– Какой?

– Василий Львович.

Князь замолчал и задумался. М-да, слышал я разговоры, так – слухи, можно сказать, что у Елены Глинской, супружницы государя, дети были как раз от Овчины-Телепнева. Не устояла государыня. Опять же повторюсь – слухи, озвучивать их князю я не собирался, в конце концов – это его дело, с кем спать. В первом браке, с Соломонией Сабуровой, детей не было, и государыня монахиней была сослана в монастырь. Вероятно, сам Василий был бесплоден, но вторая жена оказалась хитрее и практичней и родила наследников. Все-таки князь в молодости был красив и хорош собой, впрочем, и сейчас он не стар, только вошел в пору мужской зрелости.

Князь очнулся от дум.

– Пей со своей склянки, мерзавец!

– Не губи, князюшка! Помилосердствуй!

– О, как заговорил. А когда ты яд в вино мне наливал, о милосердии думал? Пей, умри достойно, а не то кату в руки отдам.

Ключник заливался слезами, облобызал сапоги князя. Жалкое было зрелище, когда из самодовольного княжеского приближенного ключник превратился в слизняка, цепляющегося за свою жалкую жизнь. Князь посмотрел на меня. Думаю, я правильно понял его взгляд. Я схватил пузырек, сгреб за волосы ключника, запрокинул ему голову назад и, когда Матвей разинул рот в крике, вылил ему пузырек в его поганую пасть. Ключник издал булькающий звук, поперхнулся, закашлялся. Воздуха ему не хватало, он посинел и вскоре лишился чувств.

– Добей!

Я вытащил нож и всадил ключнику в сердце.

– Собаке – собачья смерть! – бросил князь. – Думаю, у тебя хватит ума забыть об услышанном?

Я кивнул.

– С Глинским я сам разберусь. Скажи Митрофану – пусть завернут в холстину и выкинут эту падаль из моего дома. Ключи отдай ему же.

Князь вышел, а я замкнул дверь и пошел выполнять поручение. Все, закончено задание князя, и удалось это сделать быстро.

Митрофан все понял с полуслова и ничему не удивился – мне показалось, что это не первое такое поручение от князя.

Я присел на пенек на заднем дворе. Похоже, я здорово влип. Одно дело – хранить государев секрет, другое – соприкоснуться с личными тайнами двора. То, что ключник мертв – туда ему и дорога, сам смертоубийство замышлял. Но я неосторожно, со своим дурацким рвением, стал невольным свидетелем важного разговора. Совсем не исключено, что в скором времени и мне придется умереть – от ножа в спину или другого несчастного случая. В таких тайнах свидетелей живыми не оставляют. Хоть я и не давал повода князю усомниться в умении держать язык за зубами, но кто для князя Юрий Котлов? Один из многих его дружинников, пусть умный и удачливый, смелый и исполнительный. Так ведь и новых найти можно, только свистни – сами объявятся. И чем больше я думал, тем сильнее меня охватывало желание поскорее унести из княжеского дома ноги. Как там у Грибоедова: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь».

Все! Я определился. Жалко покидать обжитое место – так и дом не мой, семьей не обзавелся; к дружинникам прикипел – так это боевые товарищи, и по велению князя найдутся желающие перерезать мне горло в темном переулке или пустить арбалетный болт в спину в каком-нибудь бою, свалив смерть на неприятеля.

Сейчас уйти нельзя – сразу искать бросятся, возьму с утра деньги – как без денег первое время прожить? Сделаю вид, что на торг пошел, да и был таков. Сабля и нож всегда при мне, кольчугу придется оставить – в броне на торг не ходят. Лошадь брать тоже нельзя – она для походов, будет подозрительно. Придется бросить одежду и кое-что по мелочи, но бог с ними, надо спасаться. А пока спокойно должен заниматься делами и не дать князю или его соглядатаям понять, что я догадался, кто будет следующей жертвой.