Наполнился ими

    волшебный чертог,

    и каждый на кухню

    отнёс то, что смог:

    икряную сёмгу

    доставил Эгир,

    а Фрейя - козлов

    круторогих и сыр,

    овсяной крупы

    и суровых быков

    им Тор подогнал

    сорок восемь голов.

    И так сделал каждый,

    кто в Асгард пришёл.

    Вдруг Фригг закричала:

    «Похищен котёл!»

    Она суетилась,

    ключами звеня:

    «Совсем закрутилась,

    простите меня!

    Я, право, не знаю -

    висел в очаге,

    я мыла его

    накануне в реке!»

    Сгустились бровей

    непролазные чащи -

    где же найти

    котёл подходящий?

    Знаем, что в Миргарде

    есть молодец

    по имени Торн -

    превосходный кузнец!

    И боги послали

    к людям гонца

    в Асгарда кущи

    позвать кузнеца.

    Раздвинулись тучи,

    над фьордами ночь,

    вот этот викинг,

    что должен помочь.

    Предстал перед ними,

    не верит глазам.

    «Умеешь?» - «Умею!»

    «Тогда по рукам!»

    Он молотом Тора

    пластины клепал,

    а Ньёрд ураганом

    мехи раздувал.

    И вот котелок

    полон каши висит.

    «Спасибо, норвежец,

    что хочешь - проси!»

    Просил он удачи в

    дальних краях,

    попутного ветра

    и рыбы в снастях.

    Чтоб новые земли

    с высокой травой

    встречали ладью

    с безземельной семьёй.

    Чтоб каждый поход

    приносил серебра,

    а мёд на пиру

    веселил до утра,

    чтоб в Миргард его

    вернули тотчас.

    Сказано - сделано,

    он среди нас!

    Будем же вместе,

    лихие бойцы,

    старые волки

    и злые мальцы!

    Боги ведут

    нашу дикую рать,

    мы не позволим

    богам голодать!

    * * *

    А где-то далеко-далеко бьющийся в экстазе Реас вне себя проорал застольную песню викингов не своим голосом и без чувств упал на влажные от пота подушки. Вот уже пятнадцать лет подряд в доме на холме творилось неладное. Герцог Делян Пощаков постепенно отошёл от государственных дел, и теперь все заботы его заключались в поиске новых и новых врачей для единственного ребёнка.

    Реас превратился во взрослого тридцатилетнего мужчину, но это, пожалуй, всё, что можно было бы сказать о нём хорошего. В остальном он являл собой пример загадочной болезни, которой не успели дать названия, а лечили его чем придётся - врачи предпочитали честному отказу от медицинских услуг подолгу водить богатого клиента за нос, а затем с прискорбием объявляли, что случай «чрезвычайно запущенный и осложнённый клинически».