Маня очень бледная, очень грустная.

— Неудача, Маня?

— Да. Неудача… — Тихие слова Мани слетают еле слышно с ее губ.

— Не дал?

— Не дал.

— А ты у него просила, Маня?

— Нет, не просила. Не такой он человек, чтобы надо было его просить, напоминать ему. Он все сам помнит: и что алгебра через два дня, и что мы ждем… Ничего я ему не сказала, только, прощаясь, посмотрела на него. А он… он отвел глаза.

— Значит, не дает! — заключает Стэфа.

— Значит, не может дать! — поправляет Маня.

— Почему — не может?

— Не знаю. Старшая сестра его, Юлия Григорьевна, — замечательная женщина, она и геометрию мне передала! — вышла сегодня в переднюю провожать меня. Я смотрю на нее, ничего не говорю, она сама все понимает. «Не спрашивайте, говорит, Маня! Ни о чем не спрашивайте!» И ушла в комнаты.

— Но ведь геометрию-то он нам дал! И так хорошо получилось: все, как одна, решили!

— А может быть, именно поэтому? — гадает Маня. — Может быть, начальство стало догадываться? Надо нам и о самом Горохове подумать: если все откроется, он не просто вылетит, а как пробка из бутылки! Его уже никуда не пустят преподавать, ни в одно учебное заведение… А ведь у него семья!

— У кого семья, Манечка? — спрашивает Виктория Ивановна, появляясь в окне.

Маня не успевает ответить. Ее перебивает Люся:

— У Данетотыча, мама, у швейцара нашего. Громадная семья! Жена и восемь человек детей! Они в деревне живут.

— И славные детки? — интересуется Виктория Ивановна.

— Прелестные! — с жаром расписывает Люся. — Все блондины с черными глазами! А у самой маленькой девочки на ручке шесть пальчиков!

Мы от души веселимся: никаких деток — ни с пальчиками, ни без пальчиков — у Данетотыча нет.

— Скажите на милость, шесть пальчиков! — поражается Виктория Ивановна и, спохватившись, спешит к плите, где, может быть, пригорает «гусарская печень»…

— Вот что я вам скажу! — И Стэфа отчеканивает раздельно, упираясь пальцами в круглый стол и покачиваясь в такт своим слезам: — Сейчас… Я… Иду… К нему… К Горохову. Вот!

— И что ты ему скажешь?

— Что я ему скажу? Скажу: «Не-хо-ро-шо!»

— Немного!

— Могу сказать и больше, — продолжает Стэфа. — По арифметике, скажу, мы вас ни о чем не просили, так? Так. Мы ее еще в младших классах проходили и теперь сами повторили. А по геометрии и алгебре с нами никто не занимался, так? Что же нам — пропадать? Так? Вот что я ему скажу!

— Очень грубо! — сердится Маня. — Грубо и неблагодарно.

Он нас пожалел — он дал нам задачи по геометрии. Он многим для нас рискнул! А мы…

Но Стэфа упрямо перебивает ее:

— Нет, я с ним еще о другом поговорю, с Гороховым! Хорошо, скажу, не давайте нам задач по алгебре — ну и что получится? Почти весь класс провалится, так? И тогда, тогда станет ясно, что с геометрией дело было нечисто. Кто-то дал нам задачи — мы и решили. А по алгебре мы задач не получили — ну и утонули, как котята в помойном ведре! Так?

Позабыв всякую осторожность, мы все в запальчивости кричим друг на друга не хуже, чем Стэфка.

Она продолжает вопить:

— Вы как хотите. А я сейчас пойду к Горохову.

— Нет! — останавливает ее Маня.