– Эй! Слава! Сачок!

Юнга изготовился. Удилище выгнулось правильным полукругом; пластик тихо запел, но пока выдерживал. Из воды показалась серая голова с растопыренными жабрами. Размером голова была с добрую дыню.

– Ого! – присвистнул Слава.

Сверху как раз спускались Питер и Бегемот.

– Чего свистишь, юнга? – неодобрительно заметил Зборовски. На борту свистеть положено только двоим: боцману и ветру!

Слава не растерялся:

– Так точно, сэр! Больше не повторится, сэр! Извините, клюет, сэр! – и схватился вновь за подсаку.

И тут засвистел тот, кому положено – боцман. Пронзительный звук дудки сменился зычным голосом:

– Все по местам, бездельники! Паруса слева! Трам-тарарам!

Ругался Капелька исключительно для порядка, по старой морской традиции.

Плененный тунец забился в сачке, разбрасывая сверкающие на солнце жемчужины брызг.

– На камбуз, живо! – скомандовал кок.

Питер и Бегемот уже убежали; Юстас исчез еще раньше.

Команда занимала места. Капитан и Зборовски – в ходовой рубке; сюда же, на всякий случай, вызвали и юнгу. Капелька, Дейзи и Мортимер – в боевой рубке третьего уровня. Арчи и Слэш – в рубке «Орхи», слева; Лу и Кертис – справа, в «Дее». Ларри дежурил в трюме, у машин; кок с Юстасом остались на втором уровне.

Слева, с юга, приближался парусник. Слегка накренившись, он рассекал набегавшую волну. Белые полотнища парусов недвижимо застыли, наполненные ветром доверху. Следом шло еще несколько кораблей. Передний изменил курс и двигался теперь прямо к «Орхидее». Скоро он подошел совсем близко; стали видны даже шкентеля и юферсы. Матросы, стоя на пертах, сноровисто управлялись с такелажем; судно вмиг легло в дрейф.

– Голландцы, что ли? – предположил Питер. – Гляди, все брам-стеньги вперед выгнуты…

Фло усмехнулся. На голландском судне командовать мог кто угодно.

– Эй, пираты! – послышался неожиданно громкий голос. Говорили по-английски.

«Орхидея» носом глядела в правый борт парусника. Разделяло их саженей тридцать.

– Подойди ближе, – сказал Фло и вышел на мостик.

Питер подал «Орхидею» вперед, расстояние сократилось вдвое. Теперь стало видно кто говорил – разодетый в шелка и парчу бородач, должно быть капитан «голландца», а возможно и адмирал всей эскадры. В руке он держал рупор.

– Эй, пираты! Вы на прицеле моих молодцов.

Что правда, то правда: сквозь порты выглядывали жерла корабельных пушек.

– Предлагаю сдаться, и вас не тронут до суда…

– Простите, капитан, но сдаваться я не собираюсь, – голос Фло подхватывал приколотый к лацкану микрофон-муха и транслировал через внешний акустик. – В свою очередь предлагаю вам идти своей дорогой, ибо вы не те, кого мы ищем.

Фло переключился на служебку:

– Что у вас, Эрвин?

– Зародыш рекомендует своротить им руль, бушприт, утлегарь, и уходить на сорок градусов от миделя. Цели введены, – отозвался боцман.

– Хорошо. Залп по команде.

– Есть, сэр!

Дымный шлейф окутал один из портов ближнего парусника, грохнул выстрел; ядро вздыбило фонтан воды в нескольких саженях от «Деи».

– Это предупреждение! – надменно сообщили с парусника. – Если ваш бочонок…

– Ну, ладно, – проворчал Фло. – Пеняйте на себя. Залп, Эрвин!

Сухо гукнули две кассетные пушки; бушприт и утлегарь дернуло в сторону, кливера поникли; все это жалко повисло на фор-брам-штаге.