Он снова провел рукой по лицу — стирал то ли капли дождя, то ли слезы.

Миша молча смотрел на него и колебался, говорить ли о том, что он был недавно у Анны Игнатьевны и какой произошел разговор. Тимофей был соперник, Миша долго приучал себя к этой мысли. Соперников ненавидят, им грозят, чтобы заставить их убираться подобру-поздорову, так повелось издавна, Миша всегда думал о себе, что только так и обойдется с соперником, если тот у него появится. А сейчас, выслушивая признания Тимофея, он не чувствовал ни гнева, что они влюбились в одну женщину, ни желания причинить Тимофею зло. Такое чувство налетело кратковременно, когда Миша увидел, как Тимофей приближается, теперь от него не осталось и следа. Зато была жалость к нему, печаль, что так все неудачно складывается у обоих, и еще одно чувство, до того неожиданное, что еще минуту назад Миша не поверил бы, что оно возможно: желание признаться в своей неудаче с такой же искренностью, с какой признавался в своих горестях сам Тимофей.

И Миша сказал, стараясь говорить спокойно:

— Не теряй надежды. Не все для тебя потеряно. Сейчас я был у Анны… Разрыв окончательный.

Мише казалось, что Тимофей обрадуется такой вести. Но Тимофей испугался.

— Миша, побойся бога! Какой может быть у вас разрыв? Или сказал ей что нехорошее?

— Не знаю уж, хорошее или плохое, — угрюмо ответил Миша. — Просил стать моей женой. А она отказала наотрез.

— Рассердилась, что ли? Может, ты как-нибудь не так?.. Миша нетерпеливо возразил:

— Все было как надо, не придумывай себе опять всякого!.. Чин-чином, — люблю, всю жизнь буду любить, одна ты у меня на душе… Разве на такие слова можно сердиться?

— И она отказалась?

— Один был ответ: нет и нет! Что было делать? Я ушел. Вот под дождиком прохлаждаюсь.

Тимофей старался в темноте разглядеть лицо Миши.

— И чем объясняешь ее отказ? Миша ответил не сразу:

— Думаю… Разница лет — одно объяснение. В общем, не пара, так она считает. А отсюда вывод — ты ей в пару подходишь. Не стар и не молод. Ее годков или постарше?

— На четыре года старше, — ответил Тимофей.

— Нормально, значит. Так что можешь забирать документы из отдела кадров. Нет тебе нужды идти в море. И на берегу устроишь себе счастливую жизнь.

Некоторое время оба молчали. Дождь с легким шумом обрушивался на реку. На дне, посередине реки, проступало что-то темное, камень или плита. На противоположном берегу смутно высилась руина разрушенного в войну древнего собора. Тимофей заговорил первый. Теперь его голос был трезв и ясен. Хмель слетел с Тимофея, словно и не пил он сегодня ничего.

— Нет, Миша, нет! Не устроить мне счастливой жизни с Анной Игнатьевной. Тут ты ошибаешься, Миша. А почему она тебе отказала — разница лет или еще что — не знаю. Другое знаю, голову дам на отсечение — любит она тебя! Одного тебя любит, ни о ком не думает и не хочет думать. Вот такая правда.

— Правда, правда! — раздраженно передразнил Миша. — Она, что ли, тебе об этой правде говорила? Сам ее открыл? Мне что-то в любви она не признавалась.

— И мне ничего прямо не говорила, врать не буду. Чувствую! Знаю я ее, Миша, так знаю, как и она себя не понимает. Восемь годков рядом с ней живу, все разбираю — как дышит, как ходит, как глядит, когда сердится, когда довольная… А с того вечера, помнишь, я Сережку на судно провожал, ты ее домой привел… Другим человеком стала! Ты не думай, я без попреков. И мысли такой нет, чтобы тебя винить. А все же, Миша… Скрывать не буду, приучилась она ко мне, друга видела, ну хорошего соседа, так скажу. А Варенька, дочка, та просто ко мне тянулась. В общем, мечты у меня были, я тебе уже говорил… И все теперь! Нет меня для нее больше.