— Кто ее убил? Почему он ее убил?

— Я могу вам только солгать.

Я приблизился к ней почти вплотную, до меня доносился слабый запах, исходивший от нее, кисловатый запах страха.

— Ричард Робинсон.

— Кто он?

— Клерк у мистера Хоукси. Ему девятнадцать лет. Он всегда приходил к Элен. К несчастью, новая служанка его еще ни разу не видела, и поэтому…

— Почему он это сделал?

— Не знаю.

— Если он поднялся к ней в одиннадцать, то…

— Нет, в десять. В одиннадцать служанка подала им шампанского. Элен дремала. Молодой человек лежал на кровати и читал газету. Потом служанка увидела, что из-под двери, запертой изнутри, идет дым. Мы выломали дверь. Элен, вся в крови, зверски убитая, лежала на объятой пламенем кровати.

— Почему он это сделал?

— А почему вы забрали ее из моего дома?

— Потому что я… я хотел, чтобы она осталась со мной.

— Та же самая сила, которая побудила вас ее забрать, толкнула его на убийство. Похоть глупа, мистер Скайлер, и опасна для того, на кого устремлена.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я передал Брайанту мой отчет о ложном аресте. Он прочитал его внимательно и разорвал в клочья.

— Вам повезло, что ни одна газета не упомянула еще вашего имени в связи с этим… глубоко печальным, мерзким делом.

Брайант вне себя, я таким его еще не видел. А я спокоен, полон энергии, испытываю острое желание кого-нибудь убить, лучше всего — Ричарда Робинсона или Розанну Таунсенд.

— Откровенно говоря, я удивлен. Где вы могли встретиться с подобной молодой особой?

— Я знал ее давно. — Я говорил правду.

— Не хочу об этом слышать, мистер Скайлер. Я уверен, у вас были самые невинные отношения. Я абсолютно убежден, что ни один джентльмен просто не мог бывать в таком… в таком заведении или водить знакомство с подобной особой.

Я не верю, что Брайант говорит серьезно. Может быть, у него не было никогда личной жизни? Но я уважаю его рассудительность. Он сказал мне довольно веско, что коль скоро я рассчитываю получить место на государственной службе, то я, наверное, рехнулся, если собираюсь афишировать свою связь с Элен.

Элен больше нет.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

6 июня 1836 года

Особняк Джея собираются сносить.

Всю неделю друзья и родственники полковника (со стороны Эдвардсов) перевозили его имущество в гостиницу Уинанта на Статен-Айленд.

Тесной гурьбой мы входим в квартиру в подвальном этаже и выходим с книгами, бумагами, картинами. Каждый день я вижу мистера Дэвиса, Сэма Свортвута, судью Огдена Эдвардса — кузена полковника, который живет на Статен-Айленде, — это по его настоянию совершается переезд. (Эдвардс, тот самый судья, который недавно заявил, что любые союзы рабочих следует рассматривать как «преступный заговор»; он не принадлежит к числу любимцев Леггета.)

Миссис Киз льет слезы и клянется, что будет навещать полковника, носить ему еду. Слуга уже нашел себе нового «губернатора».

Полковник пал духом. Мне кажется, он угасает. Но когда ему хочется поговорить (что случается нечасто), ум его всегда ясен.

Через несколько дней после убийства Элен я пришел навестить его. Он заметил, что я чем-то удручен, хотя я ему ничего не сказал. Я не рассказал про Элен, даже когда он обсуждал со мной эту историю, ее теперь обсуждают все, весь город. Мне остается только молчать, прикидываться равнодушным.

— Ты расстроен, Чарли. Все время кусаешь ногти. Плохой признак.

— Извините меня. Правда плохой признак.