Ошибок и анахронизмов должно быть немного. Но если они все же есть, я, как Ричард Никсон, беру на себя всю ответственность, не перекладывая вину на редактора рукописи Линна Ст. С. Стронга или ученого-историка Мэри-Джо Клайн, которые не дали мне ничем пренебречь.

Г. В.

7 июня 1973 года

ГОР ВИДАЛ И АМЕРИКАНСКАЯ ИСТОРИЯ

Одна из традиций издательского дела на Западе — помещать на суперобложке новой книги резюме рецензий и отзывов о ней. Конечно, только положительных. В соответствии с этой традицией и в попятных рекламных целях открывается исторический роман американского писателя Гора Видала «Вице-президент Бэрр» (в оригинале — «Бэрр»), впервые увидевший свет в октябре 1973 года и выдержавший массу переизданий. Критики нашли книгу превосходной во многих отношениях. Основное достоинство ее, по мнению американской критики, — величайшая политическая злободневность. Как сказано в «Нью таймс»: «Прекрасное, своевременное лекарство для любого гражданина, впавшего в уныние при виде низких людей на высоких постах». Оно и понятно — «Бэрр» поступил на книжный рынок в то время, когда начал раскручиваться маховик Уотергейта.

«Нью-Йорк таймс бук ревью», обычно делающий погоду в оценке новых произведений, не счел возможным однозначно отнестись к книге. Журнал напечатал в одном номере (28 октября 1973 г.) две полярно противоположные рецензии. Случай редкий, обнаруживший порядочное разномыслие по поводу написанного Видалом. Авторы затеяли академический спор о принципиальном значении исторического романа, ограниченный, впрочем, размерами рецензий. Д. Дангерфилд упрекнул Видала в злоупотреблении «вымыслом». Д. Леонард, взявший писателя под защиту, не согласен с тем, что «творческое воображение историка и романиста рознятся, как яблоко и апельсин, и не могут одновременно произрастать на древе одной книги… Если Шекспир и был самым плохим историком из всех, писавших об английских королях, тем не менее мы пошли бы скорее пировать с шекспировскими Генрихами, чем с подлинными королями». Видал, идущий с точки зрения Леонарда, по стопам Шекспира, не заслуживает упрека.

Обвинение, предъявленное великому драматургу, вряд ли правомерно. Советский профессор М. А. Барг пришел, например, к противоположным выводам. Свою блестящую книгу «Шекспир и история» (1976) он энергично закончил: «Нет более глубокого и тонкого знатока этого мира (средневековой Англии. — Н. Я.), более надежного руководителя для тех, кто стремится его познать, чем Уильям Шекспир». Но это уже в порядке полемики с Д. Леонардом.

При генеральной оценке «Бэрра» нельзя упускать из виду функциональную роль исторического романа вообще. Жанр этот тесно связан с открытым еще древними дидактическим значением истории. Верно подмечено, что полночь — лучший час для вылета музы истории, которая, как сова Минервы, пускается в путь с двенадцатым ударом часов. Придворные историки далекого прошлого знали, когда наступит этот «звездный час», и оттачивали к нему свои гусиные перья. Чем хуже шли дела в настоящем, тем неудержимее становился порыв почерпнуть оптимизм на будущее в прошлом. Под неистовыми перьями оно идеализировалось и преображалось, укрепляя уверенность тех, кто заказывал или ждал исторических сочинении, в том, что они наследники надежного дела.

Лакировка прошлого, впрочем, путь очень прямолинейный и не всегда эффективный. Иной раз куда сильнее действует пессимистический взгляд на историю. Видал напомнил стране, только что пережившей Уотергейт и многое другое, о ее прошлом.