Может быть, он ответил бы своему фавориту, но в это мгновение, оставив карету, к принцу подъехал де Гиш.

Он издали следил за принцем и де Лорреном и напрягал слух, стараясь уловить фразы, которыми они обменивались.

Из коварства или по неосторожности де Лоррен не счел нужным притворяться.

— Граф, — начал он, — у вас хороший вкус.

— Благодарю за комплимент, — ответил де Гиш. — Но чем я заслужил его?

— Гм! Спросите его высочество.

— Конечно, — подтвердил герцог Орлеанский, — Гиш отлично знает, каким совершенным кавалером я его считаю.

— Раз мы на этот счет согласны, граф, я продолжаю, — сказал де Лоррен. — Не правда ли, вы уже неделю находитесь подле принцессы?

— Пожалуй, — ответил де Гиш, невольно краснея.

— Так скажите нам откровенно: как вы находите ее?

— Ее? — с изумлением спросил де Гиш.

— Да, ее внешность, ее ум?

Ошеломленный таким вопросом, де Гиш не сразу нашелся, что ответить.

— Ну, ну, де Гиш, — громко смеялся де Лоррен, — скажи, что ты думаешь, будь откровенен; его высочество приказывает.

— Да, да, приказываю, — сказал принц.

Де Гиш пробормотал несколько невнятных слов.

— Я знаю, что это щекотливый вопрос, — продолжал герцог Орлеанский. — Но ведь мне можно говорить все. Как ты ее находишь?

Желая скрыть свои чувства, де Гиш прибегнул к единственному средству защиты, которое остается у человека, застигнутого врасплох: он солгал.

— Я не нахожу принцессу ни красавицей, ни уродом. Скорее она недурна собой.

— Боже мой, граф! — вскричал де Лоррен. — И это говорите вы, так восхищавшийся ее портретом?

Де Гиш покраснел до ушей. На счастье, его горячая лошадь бросилась в сторону, и это помогло ему скрыть выступившую краску.

— Портретом? — спросил он, возвращаясь на прежнее место. — Каким портретом?

Де Лоррен не сводил с него глаз.

— Да, портретом. Разве миниатюра не похожа?

— Не знаю. Я забыл портрет: он исчез у меня из памяти.

— А между тем он произвел на вас сильное впечатление, — заметил де Лоррен.

— Возможно.

— Но она по крайней мере умна? — пожал плечами герцог Орлеанский.

— По-видимому, да, ваше высочество.

— А Бекингэм? — спросил де Лоррен.

— Не знаю.

— Должно быть, умен, — сказал де Лоррен, — раз он смешит принцессу, и она, кажется, с большим удовольствием разговаривает с ним. А неглупой и остроумной женщине неприятно находиться в обществе глупца.

— Значит, он умен, — наивно ответил де Гиш, которому на помощь явился Рауль, увидевший его с опасным собеседником.

Де Бражелон обратился к де Лоррену и таким образом заставил его переменить тему разговора.

Въезд был торжественный и блестящий. Король, желая оказать брату почет, велел устроить великолепную встречу. Принцесса и ее мать остановились в Лувре, в том самом Лувре, где во времена изгнания они так страдали от забвения, бедности и лишений.

Дворец был негостеприимен раньше к несчастной дочери Генриха IV; его голые стены, провалившиеся полы, покрытые паутиной потолки, огромные полуразрушенные камины, эти холодные очаги, которые едва удавалось согреть на средства, из милости отпускаемые парламентом, — все теперь преобразилось.