– А ведь он не полицейский. И не юрист. Мы бы все об этом знали.

– На твоем месте я бы сосредоточилась на деле. А не на моей личной жизни. Позвони этой Лупо. Извинись и попытайся вернуть. Она тебе нужна, Лео.

Он кивнул:

– Да, так я и сделаю. Извини. Мне не следовало этого говорить. Просто...

Но она уже его не слушала. По коридору к ним направлялся Ник Коста, и, судя по его виду, в ближайшее время Фальконе будет не до Ракеле д'Амато.

Было без пятнадцати семь. Одетый в длинное серое пальто, Эмилио Нери чувствовал себя вполне довольным. Зажав в руке толстую сигару, он предавался размышлениям. На террасе было холодно, но Нери хотел увидеть, как исчезает в дымке смога последний солнечный луч. Это было частью некоего ритуала. Ох уж эти ритуалы! Шестнадцать лет назад один из них наложил отпечаток на всю его жизнь. В те времена он был чрезвычайно недоверчив, а университетский профессор казался ему просто психом, одиноким чудаком, ищущим развлечений. Тем не менее Нери согласился с его идеей, потому что она его устраивала, а от фотографий мог получиться кое-какой прок. Он никогда не верил тому, что слышал, и, подобно другим, готов был присоединиться к компании, чтобы посмотреть на результат. Теперь, став постарше, он думал о том, что, возможно, допустил тогда ошибку. Он никогда не забывал того, что говорил ему Рандольф Кирк. Что существует некий цикл, определяющий всю жизнь человека: поиски, ухаживание. Потом брак, вступление в супружеские отношения. И наконец, то безумие, неистовство, в котором, возможно, и заключается весь смысл происходящего, поскольку в этом кратком приступе умопомешательства таится некая сокровенная загадка человеческой природы, тот простой факт, что в человеке скрывается зверь и это всегда было и всегда будет. В определенный момент нужно признать его присутствие и потом смотреть, как он, насытившись, возвращается обратно в клетку. Этому, как он теперь понимал, нет альтернативы.

Рандольф Кирк называл это ритуалом. Для Эмилио Нери в этом заключалась человеческая сущность, простая и бесхитростная. Если бы тогда он был предусмотрительнее, возможно, удалось бы избежать нынешней заварухи. И теперь он сделал бы другой выбор.

Но Нери был не из тех, кто долго предается сожалениям. Грянувшие потрясения давали ему шанс по-новому перестроить свою жизнь. Он смог бы сбросить маску, которую вынужден носить последние двадцать лет. Ему больше не придется впустую тратить время на посещение оперы или бороться со сном на бесконечных благотворительных собраниях, смысла которых он просто не понимал. Деньги и та власть, которую они давали ему над людьми другого круга, заслоняли его подлинное "я". За исключением одного краткого момента шестнадцатилетней давности зверь ни разу не покидал свою клетку. Теперь настало время внести полную ясность, чтобы мир запомнил его таким, каков он есть, а затем исчезнуть где-нибудь на краю Атлантики, откуда его не смогут достать.

Буччи и три солдата, которых тот собственноручно отобрал, стояли на дальнем конце террасы, ожидая его указаний. Нери никого из них толком не знал, но все равно доверял выбору Буччи – тот слишком многое приобретал и не мог допустить прокол. Эту ночь город запомнит надолго, она войдет во все анналы истории преступного мира. Момент, когда представитель старой гвардии заявляет права на свою собственность и распоряжается ею по своему усмотрению.

Нери вспомнил кое-что из той чепухи, которую когда-то рассказывал ему Верджил Уоллис. Об истории, о долге и о том, что эти качества прочно укоренились в душе настоящего римлянина и неизбежно проявятся, каков бы ни был риск. Возможно, этот американец не такой уж и дурак. В последний раз окидывая взглядом город с террасы дома, который, как понимал Эмилио Нери, он вряд ли снова увидит, старый гангстер ощущал себя человеком, которым движет сама судьба, понуждая сделать то, что ему предстоит, и оставить в истории свой след.