– Джанни! У тебя есть сигареты? Я ведь пытался бросить.

Отряхнувшись от пыли, Перони похлопал ладонью Фальконе. Оба были страшно грязными.

– Этого добра у меня всегда хватает. Пошли со мной. Спасибо, что снова называешь меня по имени. Я-то думал, что до этого уже не дойдет.

Фальконе последовал за ним на другую сторону улицы, где не так воняло дымом и пылью. По булыжной мостовой прогромыхали еще три машины "скорой помощи", остановившись в непосредственной близи от спасателей. Из их ярко освещенных салонов высыпали новые бригады медиков и принялись деловито обследовать место происшествия. Вслед за ними подкатила вереница черных машин. И Фальконе, и Перони понимали, что это значит. Прибыли большие люди, чтобы лично оценить ситуацию: руководители секретных служб, чиновники, начальство из ДИА. Теперь это уже не простое полицейское расследование. Речь идет о терроризме, так что игра получает совсем другое название.

Перони рукавом стряхнул с капота "рено-салун" кирпичные осколки, и они сели в машину. Щелкнув зажигалкой, он передал сигарету Фальконе. Его загорелые руки тряслись. Сделав пару затяжек, он выругался и швырнул сигарету на землю.

– Знаешь, сколько они стоят? – спросил Перони. – В полицейском участке я единственный их честно покупаю. Никакого черного рынка!

– Ну конечно! – фыркнул Фальконе. – Странные у тебя представления о честности! Я этого не понимаю. Ты был единственным человеком в "нравах", кому я мог доверять. А потом сам все разрушил из-за женщины. Почему?

Перони искоса взглянул на Фальконе. Красивый мужчина жесткого, бесстрастного типа. Беспокойство за Ракеле д'Амато было редким проявлением слабости, на миг сделавшее его более человечным.

– Хочу напомнить, что это была очень красивая женщина. Да, проститутка, но давай не будем игнорировать факты. Время от времени люди себя дурачат, Лео. У всех нас есть один сумасшедший ген. Ты убеждаешь себя в обратном. Говоришь себе: послушай, тут все сложнее. Семья. Дети. Думаешь, что можешь глубоко запрятать эти мысли. Но в один прекрасный день, когда ты меньше всего этого ожидаешь, тот самый сумасшедший ген пробуждается и ты понимаешь, что сопротивляться бесполезно. По крайней мере на какое-то время. Потому что, если вздумаешь сопротивляться, будет еще хуже. Ты просто сам себя высечешь. Да ты и сам все это знаешь.

Фальконе посмотрел на другую сторону улицы, на царивший там хаос.

– Бомба, бомба. О чем, черт возьми, думает Нери?

Перони тревожили те же мысли.

– Думаешь, это он? Но ведь у него есть враги. Американец, например.

Фальконе печально смотрел на пожарных, пытавшихся освободить Ракеле д'Амато.

– Зачем же им взрывать пустое здание? Таких дураков не бывает. Нери знал, что мы к нему едем. Мерзавец оставил нам подарок и...

Фальконе пытался мысленно связать концы с концами, и Перони совсем не нравилось видеть его в таких сомнениях.

– Получается полная бессмыслица. Слишком очевидно. От такого уже не отвертишься. Тут нельзя просто снять трубку и подкупить какого-нибудь политика или полицейского, чтобы выйти сухим из воды.

"Это верно, – подумал Перони. – Это конец всей карьеры Нери. Других вариантов здесь просто нет. Точнее, этой акцией Нери возвестил о своем уходе из Рима. Что-то – то ли бумаги на столе убитого бухгалтера, то ли неизвестная нам угроза – убедило его исчезнуть. Он вынужден искать тайное убежище, где итальянское государство его уже не достанет".

Перони вспомнил о мертвом теле, коричневом блестящем трупе, лежащем в морге у Терезы Лупо. Все сходится на нем. Все последующие события связаны с его обнаружением, и они до сих пор не нашли никаких зацепок, позволяющих объяснить появление смертоносных демонов, вырвавшихся из преисподней в тот самый момент, когда разверзся торф неподалеку от Фьюмичино.