Тот гордо восседал на пьедестале фальшборта, который уже предъявлял признаки жесточайшего окисления: из-под кучи помета пробивалась, как весенняя травка, бурая ржавчина. Мой прицельный бросок гайкой пришелся метрах в десяти от мишени. Птица услышала звук броска, поднялась на цыпочки и пренебрежительно отряхнулась, выдавив из себя очередную порцию гуано. Я подкрался ближе и запустил очередную пулю, стараясь сделать навес. Опять неудачно, но уже ближе. Тогда я сказал баклану:

— Ты, козел, что мне пароход портишь? Почти новый?

Он крякнул мне в ответ, но с места не сходил.

Я метнул гайку совсем удачно: она просвистела у птицы над ухом. Но она этим ухом не повела. Только склонила голову набок и спиной вперед попятилась к самому краю фальшборта. «Точно, — пришло мне в голову, — без ушей, как без рук — нечего терять». Чувствуя, что скоро кидаться будет не в кого, я торопливо запустил, как сеятель, целую очередь из своих снарядов одновременно. Они просвистели везде, но ни один не свистнул баклану по клюву. Тот преспокойно, копируя манеру Саутина, сиганул вниз, вынырнул на пределе видимости, и давай изгаляться! То на спинке проплывет, то дельфинчиком, а то, вдруг, даже брассом.

За спиной у меня раздалось вежливое покашливание. Я резко обернулся и обнаружил перед собой грустные, участливые глаза, рот, искривленный в улыбке и такую штуку на шее, которую обычно носят иностранные попы в кино.

— Я Вам не помешал? Здравствуйте!

«А я тут птичку запускаю!» — подумал я, но ответил по протоколу:

— Рад Вас приветствовать на борту нашего судна. Чем могу быть полезен?

— Извините за беспокойство, — представился он и добавил, сняв обязательный на территории порта шлем безопасности, — я из морской миссии. Зашел узнать, не нужно ли Вам чего-нибудь?

— Минутку, сейчас я Вас проведу к нашему старпому — он с удовольствием побеседует с Вами.

Не успел миссионер опомниться, как я уже умчался наверх, взывая:

— Саша! Выходи, подлый трус! Дело к тебе!

За мной трусил, безнадежно отставая, посетитель.

Саша вылез откуда-то сбоку с бутылкой «Абсолюта» в руках, откликаясь:

— Драться — так драться. Что в попу-то кричать?

Потом заметил человека выглядывающего из-за меня. Человек, в свою очередь, заметил бутылку. Старпома он тоже зафиксировал мимолетным взглядом. Саша попытался спрятать бутылку за спину, но она была литровой и поэтому всегда лукаво выставляла на всеобщий обзор белую алюминиевую манящую пробку.

— Ну, я, стало быть, пошел? — невинно поинтересовался я.

Саша сделал мне страшные глаза и изобразил миссионеру жест свободной рукой:

— Прошу Вас в каюту капитана.

Я спустился вниз, пережидая момент, чтоб потом войти к напарнику в разгар их общения. Но у трапа уже пасся, переминаясь с ноги на ногу, Алекс Скотт, собственной персоной, весь затянутый в резину.

— А, Скотина, ну заходи, заходи.

— Да я, собственно говоря, на минутку. Только узнать. А где твой друг? — поинтересовался он.

— У себя в каюте, сказал я и добавил, — Его ксендзы охмыряют.

Алекс хмыкнул, покачал головой и выглядел несколько смущенным.

— У тебя какое-то дело к старпому? — помог ему справиться с приступом стеснительности я.

— Да, то есть, нет, — он слегка развел руками и продолжил, — дело к Вам обоим. Мне ребята заказали сигарет. Говорят, у русских всегда можно прикупить курево и водку.

— Ну, я вообще-то не совсем русский, но дело не в этом. А водку мы не продаем.

Боевой пловец сразу повеселел и ободряюще похлопал меня по плечу, ожидая продолжения.