|
Но только она звучит лучше потому, что она пушистей и, значит, больше похожа на опушку. Они слезли с изгороди и отправились за палочками. …Кристофер Робин всё это утро провёл в комнате, путешествуя в Африку и обратно, и он как раз сошёл с корабля и подумал: «Интересно, какая сейчас на улице погода», как вдруг в его дверь постучал не кто иной, как Иа. – Здравствуй, Иа, – сказал Кристофер Робин, открыв дверь и выйдя на двор. – Как ты себя чувствуешь? – Снег всё идёт, – мрачно сказал Иа. – Да, да. – И мороз. – Да? – Да, – сказал Иа. – Однако, – добавил он, немного просветлев, – землетрясений у нас в последнее время не было. – Что случилось, Иа? – Ничего, Кристофер Робин. Ничего существенного. Ты, конечно, не видел где нибудь здесь дома или чего нибудь в этом роде? – Какого дома? – Просто дома. – А кто там живёт? – Я живу. По крайней мере, я думал, что я там живу. Но, по видимому, я там не живу. Ну что ж, в конце концов не у всех же должны быть дома. – Ой, Иа, я не знал. Я всегда думал… – Не знаю, в чём тут дело, Кристофер Робин, но из за всего этого снега и тому подобного, не говоря уже о сосульках и всем прочем, сейчас в поле часа в три утра не так жарко, как думают некоторые. Не сказать, чтобы там было душно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Да, жаловаться на духоту не приходится. Никак не приходится. По правде говоря, Кристофер Робин, – продолжал Иа громким шопотом, – строго между нами, совершенно секретно, если никому не говорить, – там холодно . – Ой, Иа! – И я сказал себе – ведь остальные, пожалуй огорчатся, если я замёрзну. Правда, у них ни у кого нет ума, в голове у них только опилки, да и те, очевидно, попали туда по ошибке, и они не умеют думать, но если снег будет идти ещё недель шесть или в этом духе, даже кто нибудь из них может сказать себе: «Пожалуй, Иа не так уж жарко сейчас, часа в три утра». А потом он захочет это проверить. А ещё потом ему станет очень грустно. – Ой, Иа! – сказал Кристофер Робин, которому уже стало очень грустно. – Я не имел в виду тебя, Кристофер Робин. Ты не такой. Словом, всё это я клоню к тому, что я построил себе дом возле своей маленькой рощицы. – Правда построил? Как замечательно! – Действительно замечательным, – продолжал Иа самым унылым тоном, – представляется мне то, что, когда я утром уходил, он был там, а когда я вернулся, его там не было. Вообще это всё вполне понятно, в конце концов это был всего лишь дом Иа. Но всё таки я несколько обескуражен. Кристоферу Робину некогда было особенно удивляться. Он уже забежал в свой дом и моментально натянул тёплую шапку, тёплые ботинки и тёплое пальто. – Мы сейчас пойдём и выясним это, – сказал он Иа. – Иногда, – сказал Иа, – когда люди забирают чей нибудь дом, там остаётся кусочек другой, который им не нужен и который они с удовольствием вернут бывшему хозяину, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Вот я и думаю, что если мы заглянем… – Пошли, пошли, – сказал Кристофер Робин. Они пошли очень быстро, и поэтому они очень быстро пришли на ту опушку рощи, где не было дома Иа. – Ну вот, – сказал Иа. – Не осталось ни единой палочки. Конечно, жаловаться не приходится, ведь остался весь этот снег, с которым я могу делать всё, что я хочу! Но Кристофер Робин не слушал Иа. Он прислушивался к чему то другому. – Ты не слышишь? – спросил он Иа. – А что там такое? Кто то смеётся? – Слушай. Они прислушались… И они услышали ворчливый басок, напевавший, что и он идёт, и снег идёт, хотя им совсем совсем не по дороге, и чей то тоненький голосок, успевавший вовремя тирлимбомбомкать. |
