Изменить размер шрифта - +
Я была тронута тем, что ты выучил суахили – это ты то, который едва знает английский и еле еле на нем говорит, да и то с бандитским акцентом. Тебе больше нравилось работать руками, чем совершать мессу, но чересчур оптимистичный тон твоих писем заставил меня насторожиться. Ты что то от меня скрывал.

Ты присылал мне фотографии разбитого автомобиля, который ты починил, собственноручно выковав недостающие детали в кузнице, детишек в школьной столовой, которую тоже построил своими руками, выкопанного тобой в деревне колодца, баскской монахини, наделенной непобедимой отвагой, монахини африканки, которая вечно тебя смешила, и кобелька, оказавшегося сучкой, но почти не рассказывал о месте, куда тебя занесла судьба. Я ничего не знала об Африке, о разнообразии ее ландшафтов, истории и неисчислимых бедах, не могла отличить одну страну от другой и предполагала, что слоны и львы водятся на всей территории континента. Затем я кое что почитала и обнаружила, что Конго – огромная страна с богатейшими ресурсами, что тем не менее это самое страшное место на свете и крови там проливается больше, чем в любой зоне боевых действий.

Я вытягивала из тебя правду по крупинке и в конце концов поняла, что в каком то смысле ты берешь пример с миссионера Альбера Бенуа, умершего несколько лет назад в городке, которому посвятил свою жизнь. Я отправилась на похороны вместо тебя; улицы были запружены скорбящей толпой, которая тянулась за гробом на кладбище. Подобно французскому священнику, ты решил разделить участь самых бесправных. Я слышала о межплеменных распрях, войнах, нищете, вооруженных отрядах, лагерях беженцев, жестоком обращении с женщинами, которые стоят дешевле, чем домашний скот, о том, что можно лишиться жизни в любой момент по какой угодно причине помимо несчастного случая или болезни. Ты рассказал о двух юношах, которые стали солдатами в возрасте восьми лет, их завербовали насильно и заставили совершить ужасное преступление – убить мать, отца и брата, чтобы пролитая кровь навсегда связала их с боевиками и разлучила с родными и племенем; о женщинах, которых насиловали, когда те шли за водой к колодцу, а мужчины ходить за водой не могли, потому что их расстреливали; о коррупции, жадности и злоупотреблении властью, ужасном наследии колонизации.

Здесь ты все время был недоволен. Тебя возмущали несправедливость, классовая система, нищета; ты восставал против церковной иерархии, против суеверия, тупости и узости взглядов, присущих политикам, бизнесменам и многим священникам. В Конго, где имелись куда более серьезные проблемы, ты был доволен жизнью; трудился плотником и механиком, давал уроки детям, сажал овощи и разводил свиней. Это была не твоя страна, ты не собирался менять ее, просто помогал, чем мог. «Мое дело – трудиться и пытаться решать практические задачи, проповеди – не для меня. Как миссионер я полный ноль», – написал ты мне. Ты стал скромным, Камило; таков был великий урок Конго.

Теперь ты живешь в общине, которая до твоего приезда была мусорной свалкой. Для меня стало настоящим потрясением, когда ты мне ее показал: все чисто, опрятно, очень скромные, но приличные домики, школа, мастерские, где занимаются разными ремеслами, даже библиотека. Больше всего меня поразила хижина с утоптанным земляным полом, где ты живешь с собакой и кошкой, которые тебя усыновили. Знаешь, Камило? Я почувствовала укол зависти, желание быть молодой и начать все сначала, выбросить лишнее за борт и оставить только самое необходимое, чтобы помогать и делиться. Я знаю, что среди этих людей ты совершенно счастлив. Ты смирился с тем, что не способен изменить страну и тем более мир, зато можешь помочь некоторым людям. Рядом с тобой дух падре Альбера Бенуа. Ты не представляешь, сколько раз я благодарила небеса за то, что во времена диктатуры ты был слишком юн и, несмотря на шалости, избежал репрессий. Сейчас епископ пытается тебя прищучить, и кое кто обвиняет тебя в том, что ты коммунист, потому что возишься с бедняками; но в те годы тебя бы раздавили, как таракана.

Быстрый переход