Зина поняла. Она начала уже привыкать к грубоватой безапелляционности его решений. Ему нельзя было отказать ни в смелости, ни в сообразительности, она уже успела в этом убедиться. И сейчас послушно вскарабкалась Липатову на плечи. Затем забралась на площадку и сбросила ему конец веревки.

Площадка узкой полоской уходила вглубь вдоль потока. Нагнувшись, они прошли несколько шагов, пока уступ не ушел под воду. Ширина потока была метров восемь-десять, быстрые струйки завихривались у стены.

Липатов швырнул в воду сухую сосновую шитику, проследил, как течение пронесло ее, и недовольно буркнул.

Зина не расслышала, но не стала переспрашивать.

Закрепив веревку за подходящий камень, они спустились с площадки и, не говоря ни слова, вернулись к хижине.

— Что ж, — прервал, наконец, молчание Липатов. — Подниматься будет трудно. Очень трудно, течение быстрое… Но другого выхода нет.

Они не имели представления о протяженности подземного потока. Зина могла ответить на этот вопрос очень приблизительно. По примерным расчетам все же получалось не менее двадцати пяти, а то и тридцати километров.

— Будем считать тридцать, — сказал Липатов.

Он сидел на пороге хижины и, подперев подбородок кулаком, старательно чертил палочкой непонятные узоры на песке. Зина присела на колоду возле очага. Разговаривая, они старались не смотреть друг на друга.

— Подниматься придется, отталкиваясь шестами, — продолжал Липатов, — или цепляясь крючьями за стены. Возможно, кое-где в мелких местах удастся тащить лодку за веревку. Так или иначе, вряд ли мы сможем делать более километра в час. Вероятно, и того меньше. Значит всего, примерно, сорок часов тяжелого бурлацкого труда. С отдыхом и со сном это составит около четырех суток подземного путешествия.

Липатов, нарисовал на песке цифру «четыре» и заключил ее в замкнутый круг.

— Нам не трудно обеспечить себя едой на неделю, — говорил он. — Но меня заботит не это. Мы не можем двигаться в темноте. Нужен свет. Моего фонаря хватит самое большее на пару часов.

Он замолчал, приглашая Зину вступить в разговор.

Ей не хотелось сейчас ни думать, ни говорить. Но Липатов спрашивал ее совета в деле, которое касалось их обоих, и она не имела права держаться в стороне.

— У нас есть немного воска для свечей, — сказала она. — Кроме того, есть кедровое масло, мы сделаем светильник с фитилем.

— Такая светильня будет очень слаба, — заметил Липатов.

— Под землей наши глаза привыкнут к темноте, и мы будем видеть значительно лучше, — возразила Зина.

— Хорошо. — Липатов поднялся с порога. — Пожалуй, нам пора начинать сборы. — Он вошел в хижину и вернулся с картой.

— Вы не взглянете сюда, — попросил он. — Я что-то плохо разбираюсь в карте. Кажется, вы раньше говорили, что подземный поток начинается с устья речки Черной… Покажите мне ее здесь, хочется знать, куда мы попадем, когда выберемся из протока.

Он встретился с глазами Зины и тут же понял ее молчание.

— Фу-ты! — оборвал он с досадой. — Я и забыл, что нам дальше не по пути. На самом деле, я задал идиотский вопрос. Извините меня…

Приготовления заняли весь остаток дня.

Зина сшила из парашютного шелка немудрый купальный костюм. Примерила, Костюм получился, мягко говоря, неуклюжий. Зина подумала, что никогда не решилась бы показаться в нем на самом пустынном пляже. Но лучше сделать она не могла. Да и сейчас, здесь, в ее положении, было уже все равно. Важно, что гонкий шелк костюма мог быстро высохнуть прямо на теле.

А мокнуть предстояло не раз.

К вечеру, наконец, все нужное было собрано и уложено в два мешка.