Впрочем, подумать над этими печальными перспективами Юрка сумел всего пару секунд. Очухался тот, что пытался залить Лизке в глотку бутылку с метанолом. Он тяжко сполз с кровати и быком попер на Тарана. Причем не с пустыми руками, а выдернув из-под куртки выкидуху. Юрка этот струмент засек вовремя, как и то, что походочка у бойца не больно устойчивая. Глаз противника Таран в темноте, конечно, рассмотреть не мог, но догадывался, что жлобище еще не совсем отошел. На ринге рефери, если он толковый, вестимо, отодвинул бы его от соперника и продолжил счет до десяти. Бывают такие случаи, когда боксер, пропустив сильный удар, остается на ногах, но в башке у него творится то же самое, что после нокдауна. Рефери этот «стоячий» нокдаун определяют по глазам, в которых читается полное обалдение, да по походочке. Прозевать такой нокдаун для судьи непростительно, а для боксера — просто опасно. Партнер, который считает себя вправе и дальше метелить соперника, раз он не падает, может еще пару раз по-хорошему достать уже фактически вырубленного противника и обеспечить ему длительный отдых в травматологии. А при особо «удачных» случаях — ежели крупный кровеносный сосуд лопнет и произойдет солидное кровоизлияние в мозг — вообще на кладбище отправить.

Однако Таран находился не на ринге и в принципе был не против того, чтоб гражданин с выкидухой отправился на кладбище. Рефери тут тоже не было, чтоб разводить по углам. Бац! — Юрка отскочил от «быка» назад и влево, левой ногой крепко впаял по запястью его руки, державшей нож. Фыр-р! Бряк! — выкидуха с шорохом улетела вверх и звякнула об пол где-то за спиной мордоворота. Не давая опомниться этому уродищу, Таран залепил правый боковой в челюсть — ох, как бы порадовался Юркин тренер Михал Егорыч из ДЮСШ за своего воспитанника! Бу-бух! — туша под сто кило живого веса смачно грохнулась на пол. При этом Таран услышал, как нечто вывалилось у бойца из-за пояса и брякнулось на пол с очень хорошо знакомым Юрке маслянисто-металлическим звуком. «Пушка»!

Только в этот момент Таран стал понимать, насколько ему повезло. Впрочем, заниматься анализом было некогда — надо было, пока не поздно, разоружать этих нехороших граждан. Юрка подскочил к тому, у кого выпала «пушка», быстро нагнулся и нашарил нагретый чужим пузом «Макаров».

В тот самый момент, когда он выпрямлялся, сзади послышался топоток — Лизка прибежала из кухни. С топориком, которым открывала посылку.

— Постой, дура! — рявкнул Таран, пытаясь остановить это рассвирепевшее маленькое чудовище, но было поздно. Лизка двумя руками взметнула топор вверх, а затем, испустив какое-то сиплое, мясницкое: «Х-хэк!», с неожиданной силой рубанула по башке того, второго, который ей раньше держал руки-ноги. Лезвие топора, хоть и было сто лет не точено, сантиметров на пять ушло в лобешник — мало не показалось… Гражданин только судорожно дрыгнулся, будто его током дернуло, немного посучил ногами, как раздавленный таракан, и бессильно обмяк. Можно не сомневаться — этот копыта уже отбросил. Всерьез и надолго — до Страшного суда.

Видать, много накопилось ярости у бедной худышки, раз она ее эдак разрядила! Таран аж поежился, хотя, несмотря на юный возраст, уже много чего повидал. «Хорошо еще, — подумалось ему, — что я ее удерживать не полез! А то долбанула бы сгоряча по кумполу, и поминай как звали…»

Впрочем, Лиза уже поняла, что сотворила нечто ужасное и непоправимое. Ножки у бедняжки затряслись, она закрыла руками лицо и в полной прострации села на кровать в двух шагах от распластанного на полу мужика, изо лба у которого, будто из разделочной колоды, рукоятью вверх торчал топор.