|
В общем, заволновалась только тогда, когда они заехали в какой-то тупик, около котельной, за гаражами какими-то. И говорят, только уже некультурно: «Выходи, сучка!» И пистолет наставили, представляешь? Вот только тут я поняла, что влипла. Сначала меня страхом будто парализовало, шла, как на деревянных ногах. Они меня даже не держали, только подгоняли пистолетом. Но я как увидела, что они меня ведут в котельную, сразу в себя пришла. Потому что поняла, что они меня там в топке сожгут. А дальше — все как в тумане: заорала изо всех сил, побежала куда-то. Пистолет у них вроде осечку дал, а может быть, просто испугались стрелять — так и не поняла. Проскочила между гаражами, потом через дырку в заборе. Они там задержались — слишком толстые, не могли протиснуться. В общем, оторвалась от них ненадолго, выбежала из дворов на улицу, а там никого. Бегу со всех ног, ору, но, конечно, никто и не высунулся. Вдруг вижу, «девятка» едет. И надо же — останавливается! А эти уже совсем близко, почти догнали! И я через улицу — к этой машине. Бога молю, чтоб водитель не испугался! Надо же, он дверь открыл, я села — смотрю, а это Юра! Опять! Он погнал, а я минут пять от истерики хохотала. Наверно, Юра и этот второй, маленький, подумали, что я идиотка, сбежавшая из дурки…
— Значит, тебе этот Юра опять подвернулся? — с подозрительностью в голосе произнес Паваротти. — Ох, девушка, неспроста это все… А ты, значит, его сюда наладила? Не боялась, что те ребята, которые тебя на «Ниссане» везли, за вами погонятся и сюда приедут?! — Понимаешь, там у котельной такие дебри из гаражей, что долго выезжать. Напрямую пешком быстрее. В общем, никаких машин за нами не было, это точно. — Ладно, поверить можно. Но чужого пацана, который тебе целый вечер подворачивался, ты зря сюда привела. Тем более второй откуда-то взялся. И машина у них неведомо откуда появилась. — Ну, машину они, говорят, у друга покататься взяли… — нехотя произнесла Полина. — Хотя скорее всего угнали где-нибудь. Правда, она с ключами была. Но он не опер, не похож. — А ты их много видала, оперов-то? — хмыкнул Паваротти. — Они всякие бывают. — Ну он же со мной сюда из другого города приехал. Допустим, что его ко мне специально подсадили. Что должен был сделать опер? Познакомиться, подружиться, хотя бы изобразить, что я ему понравилась… Верно ведь? А тут что? Целый день ехали — двух слов мне не сказал. Даже как зовут, спросил только тогда, когда мне сумку донес до квартиры. И потом, наверно, мог бы заговорить. В автобусе, в метро… Я, между прочим, даже сама думала, а не пригласить ли его сопровождающим к этому самому Варе? Но побоялась. — Ладно, — соображая что-то про себя, произнес Паваротти. — Давай спать ложиться. А то, я чую, мне завтра рано не проснуться…
СВОЕВРЕМЕННОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
За полгода житья по армейским порядкам у Юрки выработалось что-то вроде биоритма: когда бы накануне ни лег спать — а ему не раз приходилось ложиться не в 22.00, а значительно позже! — все равно проснуться должен в шесть утра. Будто у него в организме какие-то часики были установлены типа будильника, которые в одно и то же время командовали ему подъем, прерывая на самом интересном месте самые сладкие сны. Именно поэтому, проспав всего-навсего три часа, Таран открыл глаза. За окнами была еще глухая темень, точно такая же, как тогда, когда засыпал. Рядом посапывали Лизка и Муська. Эти чувствовали себя вполне спокойно и в полной безопасности. Небось кошка считала, что ее от всех бед и невзгод сможет уберечь отважная хозяйка, а Лизка — что под защитой «почтальона Печкина», то есть Юрки, ей сам черт не брат. |
