|
— Ой! — сказала маленькая девочка, соседка из купе напротив. — Денежки! Сашка, присев на корточки, собирала золотые кругляшки, выковыривала из-под чьих-то чемоданов, чуть не сбила с ног проводницу, разносившую чай. — Поосторожнее, девушка! Девочка подняла монетку и теперь с интересом разглядывала. — Мама, это золото? — Нет, — сказала ее мать, не отрываясь от книги. — Это такой сплав… Отдай. Сашка уже стояла рядом с протянутой рукой. Девочка с неохотой вернула игрушку. Отвернувшись к окну, Сашка пересчитала монеты; их должно было быть тридцать семь, но насчитывалось тридцать шесть. — Простите, вы монетку не видели? В соседних купе покачали головами. Сашка метнулась по вагону — вперед-назад, снова чуть не врезалась в проводницу; на крайнем боковом месте, у выхода в тамбур, мужчина в сине-красном спортивном костюме задумчиво рассматривал округлый знак на аверсе. Если на него долго смотреть — он кажется объемным. — Это моя, — Сашка протянула руку. — Я уронила. Мужчина поднял голову. Глянул на Сашку оценивающе. Снова посмотрел на монету: — Что это? — Сувенир. Отдайте, пожалуйста. — Интересно, — мужчина не торопился выполнять ее просьбу. — Где взяла? — Подарили. Мужчина хмыкнул. — Слушай, я ее куплю у тебя. Десять долларов хватит? — Нет. Она не продается. — Двадцать долларов? Сашка нервничала. К разговору прислушивалась женщина, сидевшая на соседнем боковом месте, за столиком напротив. — Это моя монета, — сказала Сашка твердо. — Отдайте ее мне, пожалуйста. — Был у меня знакомый, — мужчина перевел взгляд с Сашки на монету и обратно. — Черный археолог, двадцать лет ему. Тоже все копался в Крыму в каких-то ямах… Зарабатывал, помню. А потом его зарезали. Куда-то он сунулся, понимаешь, куда не следовало. — Я ни в каких ямах не копалась, — Сашка смотрела на его ладонь. — Это мне подарили. Это мое. Их взгляды встретились. Мужчина хотел что-то сказать, по-прежнему неторопливо и снисходительно, — но осекся. Сашка готова была в этот момент драться за монету, кричать, рыдать, скандалить, царапать ему лицо; наверное, эта ее готовность прочиталась во взгляде. — Как хочешь. Золотая кругляшка упала в протянутую Сашкину ладонь. Сашка судорожно сжала пальцы и так, задержав дыхание, вернулась в маме. Та сидела на своем месте, безучастно глядя в окно и ничего вокруг не замечая. * * * Осень наступила в октябре, сразу и надолго. Красные кленовые листья прилипли к мокрому асфальту, как плоские морские звезды. Сашка жила между школой и курсами при университете: задавали очень много — конспекты, сочинения, контрольные. Ни на что другое не оставалось времени, занятыми оказались даже воскресенья, и это Сашку устраивало. Она обнаружила, что загруженный работой мозг наотрез отказывается верить в таинственных незнакомцев с их заданиями, в золотые монеты, являющиеся на свет из желудка. Даже море, доброе летнее море с красным буйком на волнах казалось нереальным, а уже все, связанное с ним — и подавно. И мама ожила. С окончанием лета закончилась и депрессия, тем более, что работы в их конторе было, как всегда, невпроворот. Обе они, запертые в ежедневной круговерти, запретили себе думать о несбыточном — каждая о своем. |
