|
— Я немного поваляюсь… и тоже к вам приду. — Будем на прежнем месте, — быстро сказала мама. — Яйца на столе… Ну, я пошла. И, подхватив уже собранную сумку, поспешила к двери. На пороге обернулась: — Будешь идти, купальник не забудь! Он на балконе сохнет… И вышла. * * * Когда Сашка проснулась во второй раз, железный будильник показывал половину двенадцатого. На пляже в это время жара, толпа, и море кипит от купающихся тел, будто суп с клецками. Поздно идти на море… или рано. Как посмотреть. Вот часика в четыре… Она поразилась таким простым, таким будничным мыслям. Поднесла к глазам ладонь с монетами. Пока она спала, ладонь не разжималась — кругляши отпечатались на влажной коже. Сашка осторожно переложила их из правой руки в левую. Что с ними делать? Сохранить, выбросить? Звонок в дверь заставил ее дернуться. Одна монета соскользнула с ладони и укатилась под раскладушку. Нервничая, Сашка нащупала ее на пыльном ковре, набросила мамин ситцевый халат, вышла в темную прихожую. — Кто там? Теоретически это могла быть мама. Или, к примеру, почтальон. Или… — Это я. Открывайте. Сашка отпрянула. Во всей квартире пусто — соседи на пляже. Дверь заперта… тонкая дверь из прессованных опилок, обитых дерматином. Монеты прилипли к мокрой ладони. Удерживая их в кулаке, Сашка одной рукой отперла дверь — получилось не сразу. — Добренький денечек, — человек в непроницаемых очках шагнул через порог. — Я ненадолго. Идемте на кухню. И прошел по коридору сам, первый, будто много раз бывал в этой квартире, будто был ее хозяином. Впрочем, дом-то типовой, типовее некуда… Сашка пошла за ним, как привязанная. — Сядьте, — человек выставил табурет на середину кухни. Сашка села — у нее подкосились ноги. Темный человек уселся напротив: — Монеты? Сашка разжала кулак. Три золотых кругляшка лежали на красной ладони — влажные, в капельках пота. — Очень хорошо. Оставьте себе. Сохраните, пожалуйста, все до одной. Все, которые будут. Не надо мучиться с купальником — входить в воду нужно голышом, не страшно, никто не смотрит. Продолжаем купаться без пропусков и опозданий. Завтра. Послезавтра. Через два дня. — Я второго числа уезжаю, — сказала Сашка и сама поразилась, как тонко и жалобно прозвучал ее голос. — Я… у меня билеты на поезд. Я ведь не здесь живу, я… Она была совершенно уверена, что темный гость велит ей поселиться в поселке на веки вечные и входить в воду в четыре утра и в январе, и в феврале, и до самой старости. — Я же сказал, что не потребую ничего невозможного, — он медленно растянул губы, и Сашка с удивлением поняла, что он усмехается. — Второго числа на рассвете искупаетесь. А после завтрака уедете. — Можно?! — Можно, — человек поднялся. — Не проспите. И зашагал к двери. — А зачем это вам надо? — шепотом спросила Сашка. Но ответа не услышала. * * * — Ты куда? — мама приподнялась на локте. — Купаться. — С ума сошла? А ну ложись сейчас же! Сашка перевела дыхание: — Ма, мне очень нужно. Я закаляю волю. |
