Известны как минимум три ветви этого рода, две из которых, черные и пятнистые, обитают в землях к югу от территории древнего Даэрна. Однако одиночных пятнистых карайнов нередко наблюдали в самых южных областях полуострова. Исконной расой севера являются серебристые карайны.

Я видел еще три фигурки серебристых карайнов, подобные той, что держу сейчас в руках. Скорее всего, они были найдены в одном районе. Но ни одна из миниатюрных скульптур не изображает карайнов рядом с человеком, хотя, начиная с самых древних хроник и легенд, встречаются упоминания о тесной дружбе карайнов и избранных ими людей. По всеобщему мнению, именно серебристые, в отличие от своих южных собратьев, наиболее независимы и свободолюбивы.

Кроме трех доподлинно известных людям ветвей рода карайнов, в легендах упоминается о еще более странных представителях древнего народа».

«Ты уходишь вслед за летящей звездой все время на запад, за край», — пела женщина, и сердце Ириона сжималось от какого-то странного чувства утраты того, чего он никогда не имел или что забыл.

Стояла одна из редких теплых ночей второй половины лета, когда крупные звезды горстями рассыпаны в бескрайнем небе над островами, а их отражения перемигиваются на гладкой поверхности едва колышущегося моря. Юноша лежал у костра на песке рядом с небольшой группой рыбаков, дожидающихся рассветного ветра, чтобы снова выйти на промысел. Большинство мужчин давно уже спали, только некоторые, в том числе Ирион, слушали заезжую сказительницу.

Ее песни и баллады вызывали какую-то глубинную тревогу и желание бежать самому на край света вслед за летящей звездой. Эти чувства были непонятны юноше, всегда, насколько он помнил, предпринимавшему любые действия только по здравому размышлению. Иногда совершенно нелогичные действия окружающих людей ставили его в тупик и в то же время восхищали. Хотя не отдавал себе отчета, что его собственные поступки могут показаться странными кому-то. Например, не ведая, что такое страх за себя, юноша очень беспокоился, если опасность грозила другим.

Шел уже третий год с тех пор, как Ирион оказался в этом мире. Сначала все казалось вполне понятным, хотя необычного было много, но так ведь на то и другой мир. Но в последнее время юношей стало овладевать странное беспокойство — он начал чувствовать себя чужим, хотя большинство окружающих относилось к нему хорошо, кое с кем он даже подружился. Ириону казалось, что все его действия попадают мимо, он не чувствовал привычно следовавшего за ними ответа от мира, как это было до перехода сюда. Мир не отторгал его, но и не принимал, как будто находясь за невидимой границей.

Сначала сказительница пела песни о любви, о долге, о море, а после затянула длинную балладу о каком-то народе, покинувшем этот мир в незапамятные времена, о древних пророчествах и тайных путях. Кажется, к этому времени не спал один Ирион. Женщина внимательно посмотрела на него, а потом и начала эту балладу. Как заметил юноша, в здешних краях вообще встречалось немало женщин, внимательно смотревших на него и явно понимающих о нем больше, чем он сам.

Ирион пытался что-то вспомнить и не мог, это что-то могло бы дать ему понимание мира, людей и себя. Возможно, дело в том, что он не совсем человек, как сказала ему однажды приемная мать? А кто тогда? В мире, который помнил юноша, не совсем людей и совсем не людей хватало, но никто не был похож на него самого. Для удобства он все же считал себя человеком, потому как пока не находил между собой и окружающими людьми существенных отличий.

В дебрях лесов, чуть ниже пустынного плоскогорья, лежало озеро Онг. А еще его называли Великим, потому что другие известные людям этих краев озера были меньше во много раз. Даже с самых высоких деревьев едва просматривался противоположный берег Онга.