Итак, люди из прошлого, заглянувшие в будущее, были раздавлены людьми, жившими в настоящем. Романтиков победили трезвые реалисты. Победа далеко не всегда бывает за процветающими и богатеющими. В годы Шемякиной смуты победили несчастные, задавленные нуждой мужики и хищные грабители из Государева двора. Спаянные единством своекорыстных целей, эти княжата, бояре и дети боярские мало чем отличались и от своих восточных соседей («скифы… мы, с раскосыми и жадными очами»), и от воинственных литовцев, поработивших богатые города Украины и Белоруссии. Словно свора голодных псов с крепкими зубами, они терзали цветущие земли Руси. Разве что стоны по убитым заглушались скорбными звуками поминального звона колоколов.

Свои богатства они создавали путем захвата, полона, продажи своих же соотечественников в холопство на восточных рынках. Их окружала свита, состоявшая из холопов, а трудом их «людей» возделывались небольшие участки пашни, которые бояре и дети боярские получали от своих высоких покровителей. Да и сами господа не многим отличались от своих холопов, когда речь шла о вкусной косточке или куске пирога с барского стола.

В.И. Бушуев писал, что в первой половине XV в. суздальско-нижегородские князья, несмотря на плодородие земель своего княжества, сравнительно мало интересовались земледелием. Главным их занятием, по его мнению, была работорговля. Из-за нее и велась борьба между суздальскими Борисовичами, «тянувшими» к Москве, и нижегородскими Дмитриевичами, опиравшимися на ордынских ханов. «В работорговле нижегородские князья имели огромное преимущество перед суздальскими: у них были неограниченные запасы живого товара в лице многочисленных инородцев… И сбывать этот живой товар восточным купцам они могли легче и быстрее у себя же в Новгороде». В Суздальском княжестве «инородцев» не было. Отсюда и происходила непрерывная борьба Дмитриевичей и Борисовичей за Нижний. Несмотря на несомненные преувеличения, зерно истины в размышлениях В.И. Бушуева есть.

Только сильная и воинственная власть могла обеспечить своим служилым людям и землю, необходимую для того, чтобы с нее получать хлеб насущный, и челядь, которая должна была ее обрабатывать и пополнять кадры военных и административных слуг, и деньги, которые можно было тратить на заморские вина и ткани и отечественное вооружение. Но землю надо было захватить у соседа, деньги отнять у него же, а в холопа в виде благодарности можно было обратить того же простака.

Н.Е. Носов высказал плодотворную мысль о том, что в конце XV — первой половине XVI в. в России происходила борьба двух тенденций развития страны. Стоял вопрос, по какому пути пойдет Русь: по предбуржуазному, который развивался на Севере с его соледобывающей промышленностью, или по крепостническому? Север противостоял Центру и был в конечном счете им подмят под себя. Предвестником этого противостояния и была борьба Москвы с Галичем, Вяткой и Устюгом в годы смуты. Крепостнической, крестьянской и монашествующей Москве противостояла северная вольница промысловых людей (солеваров, охотников, рыболовов) и свободных крестьян. Гибель свободы Галича повлекла за собой падение Твери и Новгорода, а затем и кровавое зарево опричнины.

Итак, слепой, немудрящий правитель вернул свой престол. Его противники повергнуты были во прах. Единство земель вокруг Москвы было восстановлено. Но какой ценой? «Гнездо Калиты» было ликвидировано. Только свояк великого князя Михаил Андреевич сохранил удел на Белоозере. Остальные или умерли (князь Юрий Дмитриевич и Василий Косой), или погибли (Дмитрий Шемяка), или были в «нятстве» (Василий Ярославич), или оказались за рубежом (Иван Андреевич, Иван Дмитриевич Шемячич и сын Василия Ярославича Иван). На смену «гнезду Калиты» пришла семья великого князя, а там был уже лишь шаг и до одного самодержца типа Ивана IV Васильевича.