|
Глубокий рубец на щеке стягивал кожу на сторону, обнажая зубы. Раскрашенное полосами сажи, чтобы сливаться с тенями леса, дико оскаленное – оно напоминало звериный лик. Однако странные рыжевато-серые волчьи глаза улыбались – новости были хорошими. – Говори, Гедемин, не томи! – Дружина собралась вокруг, с нетерпением ожидая рассказа. Шрамолицый присел на валун, осмотрелся вокруг и потер ладонью бритый подбородок. Он был родом из куршей29 и единственный из всей дружины не носил не только бороды, но и усов. Видимо, посчитав, что достаточно заставил всех ждать, объявил: – Там «Пардус»! Поднялась целая буря – радостные возгласы, вопросы. Кто-то хлопнул Гедемина по спине, и с него тут же взяли пример, да так, что посторонний, случись ему невзначай появиться здесь, стал бы опасаться за здоровье лазутчика. Тем более что хитрый балт не все сказал. Наконец радость поутихла, и все услышали продолжение: – Но он там не один. С ним шнека30 старого пройдохи Ингольвсона! А он еще с Царьграда должен мне кучу денег… – Похоже, не миновать нам пира! – сказал кто-то. – Это точно! – Диармайд поднялся со своего места. – Но помните, что со Стурри Ингольвсоном всегда нужно держать ухо востро. Особенно если он считает себя твоим другом. Скала, нависающая над кострищем, едва не обрушилась от хохота. Все здесь знали Ингольвсона по прозвищу Трудолюбивый. Пока воины быстро сворачивали лагерь, Храбр подошел к Диармайду и тихо спросил: – Как быть с князем? Его до сих пор нет. И Олекса как ушел следом за Ольбардом, так и не возвратился еще… Диармайд взглянул в сторону леса, словно ожидая увидеть князя вместе с этим странным посланцем небес выходящими из-за деревьев. Но сумрак стволов и листьев хранил молчание. Никто не вышел из чащи. – Ты, Храбр, знаешь князя не хуже меня. Мы здесь не впервые, и всякий раз он уходит куда-то на полудень. И возвращается до утра. Думаю, будет как и допрежь того было, но к его возвращению надо подготовиться, чтобы выступить сразу… Вот если не будет его к утру – станем искать. А пока пойдем готовить «Змиулан». Здесь ветер с моря – до зимовья можно под парусом подняться… За поворотом действительно было светлее. Собственно, это не был поворот в полном смысле слова. Коридор шел по дуге, плавно изгибаясь. С каждым шагом тьма отступала. Снова стали видны рельефы на стеках, на этот раз изображающие зверей, сплетенных то ли в битве, то ли в игре. Здесь Савинов с удивлением обнаружил изображения мамонтов, мохнатых носорогов и… саблезубых кошек. Ну-ну – опять совпадения, которые, конечно же, неслучайны. Свет впереди был ровным и имел серовато-голубой оттенок, напоминая дневной. У входа он оказался неожиданно. Коридор внезапно оборвался, и Савинов обнаружил себя на пороге большого четырехугольного зала. Князя нигде не было видно. Может быть, он свернул у развилки в другую сторону? Тишина… Как Савинов ни старался обнаружить источник освещения – тот оставался неясным. Казалось – флюоресцировал сам воздух. Это было загадочным, однако то, что этот призрачный свет позволял рассмотреть, направило мысли в другую сторону. Несомненно, это был храм. Храм настолько древний, что сознание отказывалось верить. Тем более что он очень хорошо сохранился. Лишь в одном месте свода у себя над головой Савинов смог рассмотреть глубокую трещину. Сам свод представлял собой в плане двенадцатилучевую звезду, состоящую из арок треугольного сечения, сходящихся к центру. Там, посередине потолка, было что-то вроде рельефного плафона. Снова представилась исполинская толща льда, некогда лежавшая на теле горы. |
