— Я только что осматривал новую кобылу. Она одно великолепие. Я сознаю, что не должен был покупать ее, но она стоила так дешево… А что поделаешь, когда лошадь предлагают за четверть цены?

— Ничего другого, милый Дик, как заплатить за нее вчетверо больше того, что можешь затратить.

— Но нам все равно надо было купить новую лошадь, — стал серьезно доказывать он. — Мы не можем разъезжать по округе в тележке с ослом. Если бы я не купил лошадь, это сделал бы Остин, заботясь о чести семьи. Я иногда люблю чувствовать себя независимым от Остина.

— Я бы хотела, чтобы вы были совсем независимы от Остина, — проговорила Вивьетта, шагая рядом с ним по лужайке.

— Не могу, пока живу тут, ничего не делая. Но если я отправлюсь в Канаду или Новую Зеландию, как собираюсь, кто будет заботиться о матери? Я связан по ногам.

— Я буду заботиться о ней, — сказала Вивьетта. — А вы станете писать мне милые длинные письма, рассказывая в них, как вам живется, а я буду посылать вам милые краткие бюллетени, и мы все будем очень счастливы.

— Вам хочется избавиться от меня, Вивьетта?

— Мне хочется, чтобы исполнились ваши задушевные желания.

— Вы хорошо знаете, чего хочет мое сердце, — сказал он нерешительно.

— Как же, разводить овец или охотиться, или рубить деревья в дремучих лесах, — ответила она, сдержанно приподняв брови. — Ах, Дик, не дурачьтесь. Смотрите, вот как раз идет мама.

С легким смешком она ускользнула от него и взбежала по ступенькам, чтобы встретить старую даму, болезненной наружности, которая, опираясь на палку, только что начала свою утреннюю прогулку по террасе. Дик угрюмо последовал за ней.

— Доброе утро, матушка, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Миссис Уэйр подставила щеку и без особенного удовольствия приняла его поцелуй.

— Ах, как от тебя пахнет табаком, Дик. Где Остин? Пожалуйста, отыщи его. Я хочу узнать, что скажет он о конюшне.

— Что может он сказать, матушка?

— Он может дать нам совет и помочь исправить это безобразие, — ответила миссис Уэйр.

Конюшня эта уже некоторое время служила предметом спора. Старая совсем развалилась, и Дик, превратившись в архитектора, самостоятельно построил новую. В качестве приюта для животных она была сравнительно недурна, но в виде пристройки к помещичьему дому елизаветинской эпохи она была доступна неблагоприятной критике. Остин, только что приехавший из Лондона провести свой праздничный отдых у домашнего очага, обещал матери осмотреть ее и дать свой отзыв.

— Но что понимает Остин в конюшнях? — спросила Вивьетта, когда Дик отошел, направляясь отыскивать брата.

— Остин понимает решительно все, моя милая, — убежденно ответила старуха. — Остин не только блестяще умный человек, но и выдающийся юрист, а юристы должны знать все. Дайте мне руку, голубушка, и пройдемся немного, пока они придут.

Через несколько минут Дик вернулся с Остином, которого он застал задумчиво курящим сигару перед конюшней. Дик выглядел угрюмо, тогда как лицо Остина сияло; он быстро подошел и, с сигарой в руке, наклонился к матери. Она обвила руками его шею, нежно поцеловала его и осведомилась, хорошо ли он спал, не испытывает ли каких-нибудь неудобств и понравился ли ему завтрак.

— А от Остина не пахнет табачным дымом, матушка? — спросил Дик.

— Остин, — ответила м-с Уэйр, — умеет так курить, чтобы от него не пахло.

Остин весело рассмеялся.

— Я уверен, что, если бы я упал в пруд, вы сказали бы, что я сумею вылезти из него сухим.