— Меня как-то засадили в контору в Лондоне. Я задыхался там, писал неправильные счета, говорил неправду лживым людям и кончил тем, что расшиб голову младшему хозяину.

— Вы, во всяком случае, получили, значит, некоторое удовлетворение, — засмеялась Вивьетта.

Слабая улыбка скользнула по его лицу.

— Помнится, что да. Но это не обеспечило мне успешной деловой карьеры. Нет. Мне следует заняться чем-нибудь в девственной стране. Я должен выбраться отсюда. Я не вынесу здешней жизни. А между тем… я уже объяснял вам, я связан… связан по рукам и ногам.

— Вы, значит, очень несчастны, Дик?

— Что я могу поделать?

Вивьетта чуточку отодвинулась от него и обидчиво проговорила:

— Не скажу, чтобы это было вежливо, принимая во внимание, что я вернулась сюда жить с вами.

Он резким движением повернулся к ней.

— Разве вы не видите, что ваше пребывание здесь делает мою жизнь еще более невыносимой? Разве я могу видеть вас изо дня в день и не желать вас? Всю свою жизнь я ни разу не подумал о другой какой-нибудь женщине. Я хочу так крепко сжать вас в своих объятиях, чтобы даже призрак другого мужчины не мог никогда встать между нами. Вы знаете это.

Вивьетта крошила цветок, упавший с яблони к ней на колени. Пальцы, перебиравшие лепестки, дрогнули, щеки ее порозовели.

— Я знаю это, — проговорила она тихо. — Вы всегда говорите мне это. Но, Дик, — и недобрым огоньком сверкнули ее глаза, — пока вы будете держать меня так, хотя это и будет очень мило, мы умрем с голоду.

— Что же, умрем! — с силой вскричал он.

— О, нет, ни за что! Смерть от голода так не изящна. Я превращусь в страшилище… в связку костей, обтянутых кожей… и вы придете в ужас… я не вынесу этого.

— Если бы только вы сказали, что хоть чуточку любите меня, мне стало бы легче, — умолял он.

— Я готова думать, что вам будет еще тяжелее.

— Все равно, скажите это… скажите это один раз… хоть один раз.

Она наклонила голову, скрывая улыбку, и сказала очаровательно нежным голосом:

— Дик, закройте глаза.

— Вивьетта! — вскричал он, осененный неожиданной надеждой.

— Нет. Закройте глаза. Повернитесь. Теперь скажите мне, — продолжала она, когда он послушно обернулся, — во что я одета… Нет! — она удержала его за плечи, — не шевелитесь.

Она была в белой блузке и синей юбке, в коричневых туфлях, и к груди ее была приколота желтая роза.

— Какое на мне платье?

— Что-то светлое, — сказал Дик.

— И чем оно обшито?

— Кружевами, — ответил бедняга. — Да, кружевами!

— А какого цвета ботинки?

— Черные, — отозвался наугад Дик.

— А какой на мне цветок?

— Не знаю… Розовая роза, кажется.

Вивьетта вскочила.

— Посмотрите, — вскричала она весело. — Ах, Дик! Я ни за что не выйду за вас, пока вы не научитесь элементарной вежливости — смотреть на меня… Слышите, ни за что, ни за что! Сегодня утром я нарядилась специально для того, чтобы доставить вам удовольствие. Ах, Дик, Дик! Вы упустили такой шанс…

Она стояла перед ним, посмеиваясь, заложив руки за спину, как, должно быть, смотрела в первозданном саду на Адама праматерь Ева.

— Я прирожденный бездельник, — патетически заявил Дик. — Но я вижу только ваше лицо, когда смотрю на вас.