|
Они не придут в город спящих козлов, в город евреев. Они не приехали в Одессу, и я их не спас. Они думали, что Византия спасет их, но она не смогла. Греки не смогли прибыть в Одессу. Мы обратились в бегство от Карфагена. Греки не смогли прибыть в Россию. Россия, знавшая лишь гордость, пала. Они засунули кусок металла мне в живот. Они отравили меня своей добротой. Они запутали меня. Почему они не позволили мне умереть? Немцы пришли вместе с украинскими казаками и построили лагерь в овраге, над которым я летел. И они бросили старуху в море пепла и утопили ее в крови многих тысяч. Кровь евреев и русских наконец смешалась. Блеют черные козлы. Кому их принесут в жертву?
Они промчались по России с флагами и пулеметами, они уничтожили нашу честь. Мы бросили ее на верную погибель; у нас осталась только наша гордость. Они забрали наш язык. Они забрали нашего Христа. Но славяне помнят о Карфагене. Славяне должны вновь обрести свою честь. Они выкопают свои мечи из-под земли. Научите нас литании мести; говорите с нами на языке лжи и наслаждайтесь икрой, грузинским вином, дичью и супами. Вы омерзительны. Вы обесчестили свою землю. Вы обесчестили всё. Хлопайте в ладоши, поднимайте жесткие руки, когда колонны ваших танков едут мимо Кремля, – а потом закройте руками глаза, ибо великие орудия обратятся против вас, и вы и ваша Россия узрите месть. Вы этого боитесь? Предатели! Вы слабы. Сион! Рим! Византия! Все они могущественнее Карфагена. Одиссей возвращается. Греция спит. Греция пробуждается. Эти города навеки потеряны для меня. Эти добродетели навек потеряны для меня. Все для меня потеряно, но будет обретено вновь. Слова грека были искажены, его любовь была предана. Прометей! Меркурий! Одиссей! Госпожа Корнелиус подошла ко мне, пританцовывая среди падающих снежинок. Она все еще напевала свою песню. Думаю, этот мотив застрял у нее в голове, потому что она ждала, когда мы окажемся на Босфоре. Она взяла меня за руку. Снег кончился. Она повела меня вперед по дрожащим доскам палубы. Стальной царь устремился к Богу. Он вернул нам древнюю Империю и вновь сделал нас сильными, и хотя казалось, что жестокий Карфаген победил, Греция пробуждается. Византия жива. Существует Империя Духа, и все мы – ее граждане. Госпожа Корнелиус заметила: – Да уж, в эт вашей России снег так снег, ’кажу я вам! Я спросил, как она сумела бросить Киев и ревнивого Троцкого. – ’Не до смерти там надоело. Он стал скучным, аж жуть, – ответила она. – Я б’лталась там и ждала эт Лео до самого чертова мая. Б’ременная, и сё такое. Он ’сё г’ворил, что приедет, а када явился, то для того, шоб ’казать «прощай». Так что я нашла парней, шо взяли меня в Одессу. И ’от я здесь. – Ребенок? Так был ребенок? Она отвернулась от меня, смахивая снег с юбки. – ’Се бу’ет в порядке. Я умолк. – Р’бенку ’се равно, – сказала она. Я спустился вниз. Главный инженер сочувствовал русским. Он показал мне свои механизмы. Я поведал ему о своих планах, о новых видах кораблей, о самолетах и монорельсовых дорогах. Он заинтересовался. Он был счастлив, по его словам, что у него на борту есть такой инженер. Я спросил, когда мы прибудем на место. Оказалось, 4 января 1920 года. В мой день рождения. Это совпадение меня позабавило. С берега вели огонь большие пушки. Артиллерия стреляла в туман. Я спросил главного инженера о других судах, на которых он служил. Он сказал, что знавал немало лучших кораблей, но «Рио-Круз» неплох для морского плавания. Он родился в Абердине и всегда интересовался механизмами. Мы сдружились. Да, в мире существует своеобразное братство инженеров. Я рассказал ему о летающей машине, которую изобрел в Киеве, о своем фиолетовом луче. Он признался, что разрабатывает собственные идеи: корабли, соединенные так, чтобы они естественным образом скользили по волнам. |
