— Майкл, прости меня, — тихо сказала она.

— За что? — широко улыбнулся он.

— За те ужасные вещи, которые я наговорила тебе вчера вечером. За то, что вела себя как последняя дура — ты просил меня поверить тебе, а я… О, Майкл, я даже не знаю, сможешь ли ты меня простить! — Бросившись к нему, она уткнулась ему в плечо, сотрясаясь от рыданий.

Крепко обняв ее за талию, Шейн грубовато сказал:

— Ну будет, будет. Ангел мой, тебе не о чем волноваться. Мы все-таки провернули это дело.

— Но ведь ты мог хотя бы намекнуть мне, — всхлипнула она. — Почему ты позволил мне поверить, что собираешься уничтожить дневник, чтобы деньги достались не семье Хоули, а миссис Мередит?

— Потому что актриса из тебя никудышная. Ты не смогла бы так убедительно сыграть, если бы знала всю правду.

— Что ты хочешь этим сказать? — Оттолкнувшись, она выпрямилась, недоумевающе глядя на него.

— Неужели не понимаешь? — удивился Шейн, по-прежнему не отпуская ее. — Именно поднятый тобой скандал и помог мне дожать ее, чтобы она подписала соглашение. Мне надо было заставить ее поверить, что я собираюсь уничтожить дневник. Она бы наверняка не согласилась заплатить четверть миллиона, докажи я, что Хоули жив да к тому же его можно посадить в тюрьму за уклонение от призыва. И, когда ты в это поверила, ты фактически убедила ее, что я — обыкновенная продажная шкура и со мной всегда можно договориться.

— Значит, ты уже знал правду, когда заставлял ее подписать этот документ?

— Ну, «знал» — это слишком сильно сказано. Скажем так — у меня было предчувствие. Да и терять мне было нечего. Если бы я ошибся, мне оставалось только разорвать соглашение и забыть про четверть миллиона.

— Но когда ты впервые понял, что на плоту умер Леон Уоллес, а не Хоули?

— Мне кажется, впервые я подумал о такой возможности, когда он ответил на мою телеграмму, подписанную именем жены, и отказался приехать в Майами. А потом я прочитал дневник… и заметил, что после предсмертной исповеди Грот больше не называет умершего по имени, как раньше. Вместо этого там было написано: «Солдат скончался». Хотя я и не совсем четко понимал, какое это имеет значение, но такая мысль пришла мне в голову. И тогда все встало на свои места. Это было единственным разумным объяснением того, что беспокоило меня с самого начала: после развода муж составляет новое завещание, по которому все остается его бывшей жене даже в том случае, если она выйдет замуж. Особенно если учесть обстоятельства развода, который был оформлен, когда он якобы находился в армии. В обычных обстоятельствах это бы его здорово разозлило.

— Ты в самом деле думаешь, что сможешь получить деньги по этому соглашению? — дрожащим голосом спросила Люси.

— Абсолютно. Вспомни, как был составлен договор. Никто не сможет отрицать, что я предоставил… — Шейн сделал паузу, усмехнулся Люси и откашлялся перед тем, как процитировать одну из фраз соглашения, вырванного из блокнота: — «…необходимые улики с тем, чтобы доказать на суде, что ее бывший муж является законным наследником своего дяди Эзры Хоули после смерти вышеупомянутого Эзры Хоули». Она заплатит, можешь не сомневаться. Но знаешь, ангел мой, давай не будем тратить все на себя. Я подумал, что, если ты не против, мы могли бы поделиться с матерью Альберта. В каком-то смысле мне даже жаль эту женщину. Все эти неприятности… и расходы, на которые она пошла, чтобы уберечь своего непутевого сына от армии… К тому же не забывай о миссис Уоллес с двумя близнецами на ферме в Литтлборо. Ведь это смерть ее мужа и позволила Альберту и Мэти завладеть состоянием Эзры, и, по-моему, будет только честно, если она получит солидную долю из этих денег.