Тот порылся в кейсе и достал какую-то иностранную бутылку и коробку конфет.
Анатолий точно и не помнил сейчас, сколько его бывшей падчерице лет.
Сегодня он увидел, что девчонка, вызывавшая в нем только отрицательные эмоции, превратилась в девушку-подростка с развитыми формами и красивым лицом, которое, правда, напоминало ненавистного Митьку. Но что теперь Митька! Сгорел так, что и дыма уже не осталось.
— Ты же все-таки мне дочь, пусть и приемная, — неловко произнес Анатолий и обхватил ее за талию. Когда же почувствовал под рукой обнаженную плоть, не сдержался и похлопал Аню по попке, кругленькой и плотной. — Я тебе маленькой иногда так поддавал, — засмеялся он натужно, а рука с трудом отлипла от попки.
Аня, которую тоже взволновало это прикосновение, однако, отошла от него и смотрела непонятным взглядом.
А думала следующее: «Почему у меня так забилось сердце? Может, он мне нравится?..»
Анатолий опомнился и испугался: «Посадят за девчонку… Что я, свихнулся?..»
И сказал:
— Садись, Анют, выпьем по рюмочке за тебя — красавицу, и за твоего непутевого приемного отца, — он напирал на «отца», чтобы она не пугалась и чтобы себя вразумить.
А она и не пугалась вовсе. Ей было интересно. Только бы бабка подольше не приходила. Что он дальше будет делать?..
Они выпили. Аня и до этого выпивала в компании школьников. Мальчишки всегда были из старших, а девчонки младше. К ней в этих компаниях приставали. Хватали, зажимали у стенки, но она каждый раз уворачивалась — ей и хотелось ЭТОГО попробовать (девчонки многие уже пробовали!), но и все-таки было страшно.
Поэтому пока она держалась. И еще потому, что ни в кого не влюблена.
Вино было крепкое, и голова у Ани закружилась, в глазах что-то заискрилось, и все вокруг сдвинулось.
Анатолий показался невероятно красивым: у него так сверкали глаза и он улыбался белыми-белыми зубами! А потом она вдруг очутилась у него на коленях, и он, задрав платье, одной рукой гладил ее ноги под тонкой тканью и смотрел каким-то ненормальным взглядом. А другой — прижимал ее к себе. И вдруг легко поцеловал в губы часто-часто, задыхаясь. А у Ани бешено забилось сердце, и внутри появились какие-то новые, необыкновенные ощущения, и хотелось, чтобы они не уходили.
Анатолий прошептал охрипшим голосом: — Анька, Анька… — и тут же буквально скинул ее с колен и бросился в ванную.
Так и застала ее Раиса — странно веселую и радостную.
Она обернулась на Аню и прошипела:
— Ты чего? Ума решилась, сопля? Со старым мужиком вино пьешь? — зло бурчала бабка, убирая со стола их рюмки.
— А мы всего по рюмочке, — ответила заносчиво Аня, — я с ним не ссорюсь, как вы! Он ко мне хорошо относится!
Раиса ничего на это не ответила, только внимательно посмотрела на внучку и увидела, что у той горят щеки и уши и вся она будто из-под горячего душа выскочила… Температура, что ли?
Лоб у Ани был горячий, но Раиса решила, что от вина, сейчас она Анатолию задаст, не боится она его.
Из ванной вышел Анатолий, будто опухший и бледный.
Он радостно воскликнул:
— Вот и Раисочка наша Артемовна! А я тут свою дочку, а твою внучку малость угостил! По рюмочке? Не сердишься?
— Сержусь, — ответила Раиса, но злости уже не было, угодил ей бывший зять конфетами и добрым отношением, — только больше не пои, мала она еще, не гляди, что такая здоровенная вымахала!
Аня! — прикрикнула она на внучку. — Я сколько раз говорила, не надевай этого платья! Как голая! А тут мужчина в дому!
Аня хихикнула и, вильнув попкой, вышла из комнаты.
Вернулась с работы Рита, злая, усталая. |