Малькольм почувствовал, как в нем закипает ярость. Однако Дженнингс не замечал, в каком состоянии находится его собеседник. Лицо хозяина дома скрывалось в полумраке.

Малькольм внимательно вгляделся в своего подручного, освещенного отблесками пламени. За последнее время Дженнингс сильно изменился. Когда Малькольм познакомился с ним и стал пользоваться его услугами. Дженнингсу было всего семнадцать лет. С тех пор он стал более грузным, а на его круглом невыразительном лице появились морщины. Малькольма в свое время привлекли в этом человеке ровный характер и прямота, к тому же он был не глуп. Эти качества и сейчас были присущи Дженнингсу.

Но Малькольм никогда прежде не задумывался о том, что у его подручного напрочь отсутствует совесть. Осторожность и инстинкт самосохранения не могли заменить ее.

– Ты поджег приют, – промолвил Малькольм, стараясь скрыть душившую его ярость. – А если бы кто-нибудь из детей погиб в огне? Ты подумал об этом?

Дженнингс пожал плечами.

– Да, я рисковал, но это был оправданный риск. У них было время, чтобы спастись от огня. Кроме того, в прошлом нас не пугала и не останавливала гибель людей.

Малькольм сжал кулаки, но его голос по-прежнему был ровным и спокойным.

– Верно. Я никогда прежде не спрашивал, сколько смертей на нашей совести.

Дженнингс поднял глаза к потолку, считая в уме.

– Я никогда не вел таких подсчетов, но мне кажется, по нашей вине погибло уже человек десять.

– Понятно. – Ярость Малькольма нарастала. Она была направлена не только на Дженнингса. Малькольм в первую очередь ненавидел самого себя. Он медленно встал из-за стола и снова заговорил, тщательно подбирая слова: – Дело в том, что я впервые воочию видел результаты твоей деятельности. Прежде я всегда являлся на место до начала трагических событий, осматривал интересующий меня участок земли, а потом, вернувшись в Лондон, поручал тебе во что бы то ни стало приобрести его. Но на этот раз, приехав сюда для того, чтобы осмотреть долину, я влюбился в эти края и поселился здесь. Я познакомился с местными жителями и узнал, как они живут, чем дышат. Впервые в жизни мне показалось, что я нашел то место, которое мог бы назвать своим домом, и решил осесть здесь. Я даже подумывал жениться и завести семью. – Обойдя угол стола, Малькольм встал перед Дженнингсом. Его голос звучал ровно и спокойно, хотя внутри у него клокотала ярость. – Как ты помнишь, в начале нашего сотрудничества я говорил, что тех, кто не желает расставаться со своей землей, надо принуждать к этому, используя в первую очередь такие человеческие пороки, как жадность, суеверность и страх, вплоть до того, чтобы устраивать несчастные случаи, которые выглядели бы как угодно. Но на самом деле я не желал, чтобы по нашей вине погибали люди.

– Это действительно так, – немного растерявшись, пробормотал Дженнингс.

– Если бы я, конечно, был более внимательным и задумывался о последствиях твоих действий, я бы давно понял, к чему они приводят, и ужаснулся бы этому. Но поскольку я не видел трагедий собственными глазами, они были для меня чем-то абстрактным и не трогали моего сердца. – Губы Малькольма изогнулись в сдержанной улыбке. Он в упор смотрел на своего подручного. – Теперь ты понимаешь что когда я стал очевидцем трагедии, произошедшей в приюте, она поразила меня до глубины души?

Малькольм был совсем близко от Дженнингса, и тот хорошо видел, какие эмоции обуревали его.

Дженнингс изменился в лице и беспокойно заерзал на стуле. В его глазах промелькнуло выражение крайнего изумления.

– Но я следовал вашим приказам… Мне казалось, что вы хотите от меня именно этого… – растерянно пробормотал он.

– Допустим. Но у меня не мог не возникнуть один вопрос.