— Ревновать? Почему все… то есть, почему вы так считаете?

Дэвид отметил, что теперь в голосе Маргариты звучала скука, в отличие от ее речей утром. Да что же здесь происходит, ради Христа?

— Стоит ли мне признаваться, что я хотела бы этого? — спросила Селестина. — Я была просто в отчаянии, когда увидела его с вами. Знаете, он же бросил меня, ушел, словно я для него ничего не значила, словно это не я научила его абсолютно всему, что он умеет как любовник.

— Дэвид бросил вас?

По мере того как он слушал, у него все сильнее горело лицо. Ему так хотелось прервать беседу, что он чуть было не выскочил к дамам. Удерживало его лишь осознание того, что уже слишком поздно что-то предпринимать.

— Он устал от меня и пошел своей дорогой, — призналась Селестина. — Меня так ни один мужчина не оскорбил.

— Я так понимаю, для вас было настоящим испытанием столкнуться с ним снова — здесь, в окружении Генриха.

Неужели в голосе Маргариты прозвучало сочувствие к француженке? Дэвид нахмурился, обдумывая такую возможность.

— О да! У женщины тоже есть гордость.

— Хотя, разумеется, вы часто виделись с ним во Франции. Он ведь был фаворитом Карла, в конце концов.

Селестина неестественно рассмеялась.

— Я позаботилась о том, чтобы наши пути редко пересекались.

— Но вы присоединились к нему, присоединились к нам, когда мы оставили Генриха. Зачем опять подвергать себя страданиям? Если, конечно, у вас нет надежды.

— На то, чтобы у него снова возник ко мне интерес? Я не настолько глупа. Я видела, как он на вас смотрит.

— Я не сомневаюсь, что вы ошибаетесь.

Маргарита произнесла это как-то неуверенно, словно хотела, чтобы ее принялись разубеждать. В другой ситуации Дэвид с удовольствием сделал бы это.

— Только не в этом, chere. Я слышала, он похитил вас, когда вы направлялись на собственную свадьбу, и увез на своем коне. Это так?

— Да, все именно так и произошло.

— Quelle horreur. Какой ужас вы, наверное, испытали при этом! А как разрушает душу осознание того, что ваша репутация вконец испорчена! После такой трагедии нелегко оправиться.

— Трагедии?

Селестина нервно рассмеялась.

— Так значит, пребывать в его власти было не так уж и плохо? Должна признаться, я бы не стала отчаянно сопротивляться его чарам. Но затем Генрих приказал вам ухаживать за ним, когда его ранили во время нападения. Мало того, что вы уже оказались в зависимости от его желаний, теперь всем продемонстрировали, что и ему, и королю абсолютно наплевать на ваше доброе имя.

У Дэвида так сдавило горло, что он не мог дышать. Замерев, он ждал ответа Маргариты. То, что он начал смутно понимать, к чему все идет, нисколько его не радовало.

— Такое случается, — ровным тоном ответила Маргарита. — Находясь под опекой короля, я должна делать то, что мне велят.

Вокруг Дэвида сгустилась тьма. Он-то думал, что Маргарита все делает с радостью, был уверен, что ее забота, ее улыбки и поддержка, когда его ранили, означали, что она испытывала то же, что и он. Он был уверен, что она предвкушает его поцелуи и пришла в восторг от того, что он пробудил в ней желание. Могло ли все это происходить лишь потому, что она приняла свою судьбу, или она, и того хуже, просто притворялась?

— Так значит, вы бы хотели сбежать от него? Или позаботиться о том, чтобы он не смог вас больше удерживать?

Маргарита молчала.

— Я уверена, это можно устроить, — продолжала Селестина своим обычным легкомысленным тоном, так не вязавшимся со смыслом того, что она говорила.