Тем не менее, Вивиан отказалась признать поражение. Она вернулась к окну и с утроенной энергией затрясла решетку. Та явно не выдерживала натиска. В Вивиан опять проснулся дух предприимчивости, из-за которого она и оказалась под замком. Девушка уперлась ногой в стену, схватила прут обеими руками и сильно дернула на себя. Раздался обещающий свободу треск старого дерева. Вдохновленная успехом, она рванула прут что есть мочи. Рама громко крякнула, и Вивиан полетела на пол, по-прежнему сжимая в ладонях злосчастную железку.

Мгновение она ошеломленно смотрела на руки, а потом громко расхохоталась. Рама оказалась гнилой. Сгнила под слоем краски, и никто этого не заметил. Ничего удивительного. Мрачной старой детской не пользовались со времен младенчества ее дедушки, когда дети и слуги хорошо знали свое место. Мать Вивиан настояла на том, чтобы девочка росла в светлых апартаментах на первом этаже. Но мать прожила в особняке слишком недолго и не успела насладиться плодами реорганизации.

Однако Вивиан недолго праздновала победу. Хотя остальные прутья вылетели из поврежденной рамы еще легче, чем первый, трудности на этом не закончились. Детская находилась на третьем этаже — от земли ее отделяли добрых пятнадцать ярдов.

Какая жалость, подумала Вивиан, что я потратила столько сил на выбор подобающей визиту к отцу одежды. В джинсах и туристских ботинках спускаться по водосточной трубе куда удобнее, чем в элегантном платье и туфлях на высоких каблуках. Этот наряд она выбрала, чтобы убедить отца в серьезности своих намерений. Будь она в джинсах, отец просто отмахнулся бы. А Вивиан было очень важно, чтобы ее не подняли на смех. Увы, кажется, она перестаралась…

Девушка ненадолго задумалась, затем сняла туфли и выбросила их в окно, под которым росли кусты роз. Потом сняла колготки и за неимением кармана сунула их в бюстгальтер. Без колготок туфли на высоких каблуках натерли бы ноги через пять минут, а волдыри были сейчас нужны как прошлогодний снег.

Сумочки при Вивиан не было, она осталась в отцовском кабинете, где состоялся судьбоносный разговор. По его окончании Максимилиан Гроуфорд, отмахнувшись от заявления дочери, что она даже без отцовского благословения выйдет замуж за полунищего художника, попросил ее высказать мнение о каких-то старых игрушках, найденных недавно на чердаке и сейчас ждущих своей участи в шкафу в детской.

Получив диплом магистра изящных искусств, Вивиан поступила в антикварный магазин, где вдруг прониклась страстью к старинным игрушкам. Отец выходил из себя, хотя о столь непыльной работе могла мечтать любая богатая наследница. Гроуфорд хотел, чтобы Вивиан сидела дома, где он мог бы приглядывать за ней, пока не найдет дочери подходящего мужа.

Вивиан польстило, что отец наконец-то признал ее компетентность как эксперта. Кроме того, бдительность притупила мысль о лежащих наверху игрушках, возможно представляющих историческую ценность. Короче, Вивиан отправилась в детскую без всяких подозрений и опомнилась, только когда за ней заперли дверь.

Господь всегда карает за гордыню, уныло напомнила себе Вивиан. Если бы игрушки существовали, отец наверняка обратился бы к настоящему эксперту и ни за что не стал бы советоваться со мной.

Вивиан заткнула подол платья за пояс и, перекрестившись, перекинула ногу через подоконник.

Нейл Беннет внимательно разглядывал пожилого джентльмена, сидевшего за нарядным до помпезности письменным столом. Он впервые видел Максимилиана Гроуфорда: столь важные клиенты обычно имели дело с его партнером, не уступавшим им родовитостью.

Нейл признавал, что наличием голубой крови похвастать не может. То, чего ему удалось достичь к тридцати одному году, было добыто не благодаря аристократическому происхождению, а упорной зубрежкой и трудом до седьмого пота.

Поэтому ему доставило огромное удовлетворение, когда одна из старейших и респектабельнейших адвокатских контор Сити «Каллагер и сыновья» вынуждена была предложить ему партнерство — фирма отчаянно нуждалась в притоке свежей крови.