— Чтобы хорошенько оценить арак, надо хотеть пить. Не беспокойтесь — еще понравится!

Мы замолчали. Голубой свет струился с неба. Между колоннами Храма Солнца сверкали звезды.

— Который час? — спросил Вальтер.

— Скоро половина седьмого, господин капитан.

— До обеда еще больше получаса. Я заберу на это время у вас капитана. Пойдем.

Я пошел за ним в залу собраний, служившую ему также и канцелярией. Он открыл маленький сундучок светлого дерева и достал оттуда записную книжку.

— Ты знаешь эту книжку? Смотри, вот твоя подпись, с датой прошлого ноября. Прошел ровно год.

Казалось, он задумался.

— Ты только что спрашивал у меня, что слышно нового о Русселе. Руссель, сказал я, находится сейчас в Джебель-Грабе. Он вернется через пять дней. После него поедешь ты. Понимаешь?

Я кивнул головой. Он продолжал:

— Я объясню тебе. Мне кажется, — да ты и сам увидишь, — я хорошо держу в руках полк, со времени прошлогодней истории. Но то, что вполне удовлетворяет других, меня удовлетворяет только наполовину. У меня всегда будет такое чувство, будто я ровно ничего еще не сделал, пока люди не вернутся туда, где были убиты их товарищи. Тогда, тогда только я вселю в них уверенность, что они больше не побежденные. Этот миг настал, и вот ты здесь!

— Вальтер!

— Подожди благодарить, пока я не посвятил тебя во все. Вот уже десять дней, как моя разведка донесла, что шайки, убившие Ферьера и д'Оллона, в январе месяце расположатся лагерем возле водоемов Джебель-Сенджара. Теперь ты знаешь,чего я жду от тебя.

Я схватил его за руку. Он высвободил ее.

— Не обольщай себя иллюзиями. Эта прогулка будет далеко не из приятных. Их больше четырехсот. Я же не могу дать тебе больше сорока человек, — правда, добровольцев, отборных молодцов, с которыми ты сможешь идти смело. А кроме того, черт возьми, не стоило труда колотить немцев, если нам приходится позволять здешним проходимцам диктовать нам свои законы, хотя бы этих людишек было в десять раз больше, чем нас! Должен тебе сказать, что сначала я хотел приберечь этот пикник для себя. Но… — голос его стал торжественным, — мне показалось, что он принадлежит по праву тебе.

— Вальтер, Вальтер, чем я смогу…

— У нас впереди еще целых двадцать минут, — сказал он резко, — пойдем, посмотришь наших людей.

Мы отправились в помещение мегаристов. Они садились ужинать, когда мы вошли в их комнаты. Команда «смирно!» заставила их вскочить на ноги, отдавая честь.

— Не правда ли, недурно? — сказал Вальтер, пока мы тихо проходили сквозь толпу этих славных черных великанов. — Совсем не так уж плохо!

Чтоб их еще больше осчастливить, пришлось выпить с ними несколько чашек кофе, этого зверского бедуинского кофе, которому «хелль» придает свой горький аромат.

— Теперь к верблюдам! — сказал Вальтер. — Пойдем посмотрим верблюдов.

Они помещались все там же. Перед нами шел солдат с фонарем. Верблюды спали под глубоким небом, на большом квадратном дворе с водоемом посередине. Время от времени то один, то другой, борясь с какими-то мрачными сновидениями, испускал хриплый стон.

Солдат вел нас, осторожно обходя эти темные живые холмы.

Вдруг я остановился.

— В чем дело? — спросил Вальтер.

— Поди-ка сюда! — приказал я солдату.

Я взял у него фонарь и направил луч на лежавшего передо мной мегари — гордое животное, с очень светлой, почти белой шерстью. Он спал, и горб его равномерно вздымался от его спокойного дыхания.

— Мешреф! Это Мешреф!

— Да, верно, — ответил Вальтер, — это твой мегари.