— Но я все-таки буду впереди вас, — заметил я.

— Клянусь Юпитером, вы правы! Три «Метрополитена»! Ну, а теперь, когда серьезные дела покончены, позвольте спросить, как ваше здоровье?

— Лучше в последнее время, — отвечал я, показывая ему левую руку на перевязи.

— А! Отлично. Я сразу и не заметил. И прибавил:

— Футбол или война?

— Война.

Он набил трубку, раскурил ее и дотронулся пальцем до моей раненой руки.

— Бедуины?

— Да, бедуины.

— Руаллахи?

— Да, племя руаллахов.

— Я так и думал, — произнес он тоном удовлетворения. — Пуля?

— Английская, — вежливо отвечал я.

Он улыбнулся.

— Эти проклятые поставщики не принимают других, — констатировал он.

Он отвернул правый рукав и показал на руке шрам.

— Со мной случилось то же самое. Берега Нианза, 1912-й. Английское ружье, английская пуля, — несколько дум-думизированная, мне кажется. Стрелок — туземец. Я протестовал, так как случай со мной был все-таки менее естественен, чем с вами, не правда ли?

— Да, несколько менее, — пробормотал я. Он сильно пожал мне руку.

— Вы были здесь на излечении?

— Да, в госпитале св. Шарля. Я вышел сегодня в первый раз.

— Сожалею, что не знал. Я бы навестил вас в госпитале.

— А вы на постоянном жительстве в Бейруте, майор?

— На постоянном… Во всяком случае — по меньшей мере еще на год. Я назначен сюда Верховным Комиссариатом Палестины.

— И вы довольны?

— Очень доволен. Местность здесь очень приятная. Прекрасные места для гольфа, а генерал Гуро истый джентльмен.

— А в чем состоят ваши занятия?

Он искоса взглянул на меня. Но сразу увидел, что я задал свой вопрос совершенно естественно, без всякой задней мысли.

— Как вы сами видите, — насмешливо сказал он, — они, главным образом, заключаются в том, чтобы пить коктейль. Вы позавтракаете со мной?

— Нет, я приглашен.

— А пообедать сегодня вечером? Вы свободны?

— Сегодня вечером да. Но я должен вернуться рано, я вышел в первый раз.

— Решено. Мы встретимся здесь?

— Здесь.

— Я в автомобиле. Могу я вас подвезти куда-нибудь?

— Боюсь, что вам придется сделать большой крюк, майор. Я завтракаю у начальника инженерных частей.

— Полковник Эннкен? Прекрасно! Он живет как раз рядом с американским университетом, куда я сейчас отправляюсь, чтобы произвести анализ содержимого моей бутылки! Едем!

Я немного удивился, застав ее одну. Было около часа. Я запоздал. Я думал, что полковник уже вернулся домой.

Она поднялась с места. Я бросил ей эту фразу без всякого предупреждения. И видел, что она побледнела.

— Вы написали, Люсьен? Вашей матери?

— Да.

— И… Что вы ей написали?

— Вы знаете, что я ей мог написать.

— Боже мой, — прошептала она, — если считать две недели на каждую почту… Этот месяц будет для меня не жизнь, а мука…

— Что вы говорите, Мишель! Разве я вам не рассказывал, чем была для меня мать? Даже не зная вас, она будет в восторге, что я женюсь.