Вернувшись к себе, Ребекка словно сошла с небес на землю.

— Где это тебя носило! — накинулась на нее нянюшка. — Тут тебя молодые люди весь день добиваются, а я даже не могла сказать им, когда ты вернешься.

— Ну и ладно, я не хочу их видеть, — устало отбивалась Ребекка.

— Ну почему ты такая высокомерная и неприступная! — посетовала нянюшка. — Некоторые из них пошли на изрядные хлопоты, чтобы по-настоящему развлечь тебя. А ты как сквозь землю провалилась — и от них, и от меня тоже.

— Прости, нянюшка, но мне действительно не хочется, чтобы меня развлекали.

— Что ж, больше тебе на мужское внимание рассчитывать не приходится, — проворчала нянюшка, проворчала так, словно это и впрямь было для Ребекки серьезным наказанием. — Все махнули на тебя рукой, так что вечер нам предстоит скоротать друг с дружкой.

К вящему облегчению Ребекки, так оно действительно и произошло, они с нянюшкой мирно отужинали у себя в комнате. И когда Ребекка уже подумывала о том, чтобы отойти ко сну, вернулся Бальдемар — и настроение у него оказалось препаршивое. Причин своей злобы он женщинам объяснять не стал, ограничившись лишь словами о том, что они покидают столицу завтра же на рассвете. Затем удалился к себе в покои, предоставив Ребекке ломать себе голову над тем, что то ли Ассамблея принесла неудовлетворительные результаты, то ли ее собственное небрежение перспективными соискателями ее руки так рассердило отца.

— Ну а теперь ты здесь вообще ничего не увидишь. Вот так-то, барышня!

Это оказалось единственным замечанием, которое позволила себе, прежде чем отойти ко сну, старая нянюшка.

Хотя Ребекку и завлекло в водоворот зыбучей соли, ее саму это почему-то никак не затрагивало, и хотя девушке было страшно, ее страх оставался страхом не участницы, а зрительницы.

Рука, черная и покрытая шрамами, поднялась из ходящей ходуном белизны и бросила что-то в сторону Ребекки. Плоский предмет медленно поплыл по воздуху, переворачиваясь с одного бока на другой. Одна сторона его была пустой, тогда как на другой что-то было начертано — и Ребекка сразу же догадалась, что это.

Потом водоворот иссяк и «поднос» упал наземь, пустой стороной вверх. Шалунья, мех которой сейчас был кроваво-красным, с подозрением обнюхала камень. Потом посмотрела ввысь, на Ребекку, по-прежнему парящую в воздухе, и завыла. Ее тихий вой разнесся во все стороны.

— Переверни, Шалунья, — приказала Ребекка. — Переверни камень!

Бик осторожно дотронулся до камня передней лапой, затем, в последний раз взвыв, бросился прочь.

На камень опустилась нога в тяжелом сапоге.

— У меня мало времени на такие дела.

Ребекке не было видно, кому принадлежит нога в тяжелом сапоге, но голос этого человека она сразу узнала. Узнала и поразилась, что он, всегда относившийся к ней с такой добротой, ведет себя сейчас столь бессердечно.

— Там настоящее, а вовсе не прошлое, — взмолилась она. — И мне необходимо это прочесть.

— Только если я тебе это позволю, — возразил он. — А я этого делать не собираюсь.

— Прошу тебя.

— Сейчас ты мне скажешь, что среди моих врагов имеются и колдуны.

— Это так.

— И что мне стоит завести придворного мага.

— Да!

— И дождаться небесных знамений.