Сначала он никак не отреагировал на ее слова, но затем в глазах у него вспыхнули искры узнавания.

— Значит, это были вы! За главным столом.

— Да. Теперь вы меня узнали?

— Я близорукий, — пояснил он.

— Так вы пойдете со мной? Прошу вас!

Он кивнул, и Ребекка поспешила увести его в относительно уединенную галерею.

— Вас и на самом деле зовут Бумер? — спросила она, выводя его на балкон.

— Нет. Мое настоящее имя Невилл, — ответил музыкант, щурясь близорукими глазами на развешанные по стенам полотна и одновременно поспевая за ней. — Бумер — это кличка. Так зовут меня в оркестре.

— Никогда раньше не слышала такой музыки, — призналась Ребекка, когда они, наконец, остановились. — Из каких вы краев?

И тут же между ними повисло молчание.

— Истории витают в воздухе, — проговорил он, в конце концов. — А я их всего лишь подхватываю.

— Где это они витают? В Крайнем Поле?

— В первую очередь в таких местах, как Крайнее Поле. У вас ведь такая история. — Взмахом руки он указал на портреты. — Замечательно здесь, должно быть, жить!

Это замечание изумило Ребекку. «Знал бы ты только», — подумала она.

— Все прошлое этого края, этого народа, — продолжил он. — Их тревоги и радости, ненависть и любовь…

Он резко прервал монолог, словно внезапно вспомнив, с какой важной персоной разговаривает. Краска залила щеки музыканта, он забормотал какие-то извинения, явно желая поскорее откланяться.

— Оставьте, — хмыкнула Ребекка. — У меня нет никаких иллюзий по поводу своих предков.

Он растерялся, ему все еще не терпелось уйти, но что-то в звуках голоса девушки не давало ему этого сделать.

— Ну и как вы узнаете все эти истории? — спросила Ребекка.

Главным для нее сейчас было не позволить ему снова умолкнуть.

— Да никак, — обронил он. — Вместо меня, их разыскивает моя музыка.

— Через Паутину?

— Полагаю, что так, если вам угодно воспользоваться этим словом.

— Но как они замечательно звучат!

— А может, те, что похуже, я приберегаю для себя самого, — без тени улыбки ответил он.

— Ну и в моем роду были скверные люди, — поморщилась Ребекка. — Я сейчас покажу вам кое-кого из них.

Они прошлись по длинной галерее, мимо бесконечного ряда портретов, и Ребекка по ходу дела давала музыканту определенные разъяснения. Невилл смотрел во все глаза, однако почти ничего не говорил.

— Это дядя Эгвин. Он сошел с ума и объявил, что впредь будет пить молоко только тех коров, которых никогда не покрывал бык.

— Но…

— В том-то и дело! — рассмеялась Ребекка. — До сих пор никому не известно, как близким удалось в конце концов его одурачить… А это Адриана, — продолжила Ребекка. — У нее было четырнадцать детей, но двенадцать из них родились мертвыми.

— То-то она, я думаю, порадовала супруга, — саркастически заметил музыкант.

— Вообще-то она, наверное, его радовала, — отозвалась Ребекка. — Иначе он бы не сделал ей четырнадцать детей.

Постепенно напряжение, владевшее музыкантом, пошло на убыль. Вопреки былому предубеждению, Невилл обнаружил, что дочь барона ему нравится.

— А это кто? — спросил он.

— Мой отец. И надеюсь, вам не доведется играть песен, которые навеет его жизнь.